Инга Ветреная - Подарок судьбы и граф в придачу

— Я чувствую себя преданной, — ответила я ему, глядя при этом на мужа, затем опять уткнулась в тарелку. Все замерли, а супруг вскочил и покинул столовую. Больше никто со мной заговорить не пытался.

Утром, как обычно, мы с Ажаном были на прогулке, когда к нам подошел Торин.

— Леди Ира, Вы позволите к Вам присоединиться? — спросил он.

Я медлила с ответом, меня «резануло» обращение — Ира. Так позволяла называть себя только друзьям, после случившегося Торин из этой категории выбыл автоматически, так как являлся другом моего мужа, следовательно, не мог быть моим. Я усмехнулась про себя, ведь специально об этом не задумывалась, сработало подсознание.

— Мне необходимо с Вами поговорить, — добавил он, видя мои колебания.

— О чем Вы хотите поговорить? — спросила его, не испытывая и доли любопытства.

— Я должен перед Вами извиниться. Хочу, чтобы Вы знали: к тому, что произошло, не имею никакого отношения, мне жаль, что так получилось.

— Я бы хотела спросить Вас кое о чем, граф, — перешла я на официальный тон, проигнорировав его дежурные фразы, — могу ли я надеяться на честный ответ?

— Разумеется, графиня, — сдержанно ответил он, принимая новые правила общения между нами.

— Разрешены ли в нашем королевстве разводы?

Надо отдать должное Торину, он ответил на вопрос почти мгновенно, не показав, что удивлен или возмущен.

— Только в исключительных случаях, таких как кровосмешение и двоеженство или двоемужество.

— А если это покушение на жизнь или угроза жизни одному из супругов? — решила до конца прояснить волнующий меня вопрос.

— В этом случае развод не потребуется. Если вина одного из супругов будет доказана, то его казнят.

— Благодарю за исчерпывающий ответ, — стараясь не показать своего разочарования, сказала я. Некоторое время мы шли молча.

— Леди Ирэйна, несмотря ни на что, мне все-таки хотелось, чтобы мы оставались друзьями, — произнес Торин.

Я остановилась и в недоумении посмотрела на него:

— Как такое возможно?

— Ну, если Вы не хотите… — он смотрел на меня, и я видела, что он действительно не понимает. Решила прояснить ситуацию.

— Скажите, Вы знали, какие отношения связывают моего мужа и графиню Терваль?

Он кивнул, смущенно отводя виноватый взгляд.

— Вы знали или понимали, с какой целью она была приглашена в замок?

Снова кивок.

— Вы не могли не просчитать последствия этой …задумки моего супруга в отношении меня, — я уже не спрашивала, а констатировала.

Торин вскинулся, пытаясь что-то сказать.

— Позвольте, я закончу, — продолжила я. — Вы ничего мне не сказали, не сделали даже попытки предотвратить это. Поверьте, я ни в чем Вас не упрекаю и не сержусь. Вы поступили так, как, наверное, должен поступить друг, но только друг моего мужа. По отношению ко мне Вы вели себя не как мой друг, а в лучшем случае, как сторонний наблюдатель.

— Прошу простить меня, — произнес Торин напряженным голосом.

— Мне не за что прощать Вас, Вы сделали свой выбор, — ответила я на его извинение, потом добавила: — Вы умный человек, граф, и понимаете, что невозможно усидеть на двух стульях одновременно.

Я оставила Торина замершим на дорожке и покатила коляску дальше.

Ален стоял на площадке замка со стороны парка и наблюдал за женой. Она не спеша катила коляску, в которой лежал Ажан. Впервые увидев это передвигающееся приспособление, Ален спросил у управляющего, где тот его приобрел. Когда услышал, что коляску изготовили местные мастера по заказу жены, очень удивился, поверить в то, что она сама придумала, был просто не в состоянии. Позже управляющий показал ему эскизы, которые нарисовал Вилсон со слов Ирэйны, причем Людвиг утверждал, что присутствовал при этом. Ален даже себе не хотел признаваться, как это его разозлило, ее поступок не укладывался в рамки поведения, которые он определил для нее.

Ален видел, как она наклонилась, взяла сына на руки и подошла с ним к цветам, высаженным вдоль дорожек парка. Малыш вертелся, тянулся к бутонам и листьям, пытаясь схватить их, Ирэйна плавно отступала, не позволяя ему прикоснуться. Ребенок возмущенно завизжал, жена подняла его вверх на вытянутых руках и легонько подбросила, радостный смех вперемежку с визгом разнесся по парку. Ален видел, как садовники и слуги, находившиеся неподалеку, с улыбкой наблюдали за этой сценкой. Жена посадила сына в коляску и не спеша покатила ее дальше. Ален напрягся, когда увидел, как к графине подошел Торин. Они прогуливались по дорожке не спеша, о чем-то беседуя. Потом Ирэйна остановилась и, повернувшись лицом к Торину, что-то говорила. Ален наблюдал, как друг виновато опустил голову вниз, потом поднял ее и устремил свой, ставший напряженным взгляд в сторону замка, он стоял, как натянутая струна, при этом его ладони были сжаты в кулаки. Затем она пошла дальше, а Торин остался. Постояв немного, резко развернулся и быстрым шагом направился в противоположную сторону, руки у него все также были сжаты.

Когда Ален шел на завтрак, то надеялся, что жена немного успокоилась, и чуть позже они смогут поговорить. Ирэйна выглядела не просто спокойной, а скорее, холодно-отстраненной, она не только не принимала участие в беседе, а, как оказалось, вообще ничего не слышала. С момента, как жена вошла в столовую, Ален пытался поймать ее взгляд, но когда Ирэйна посмотрела на него, отвечая на вопрос лекаря, он был потрясен. Его поразили не только ее глаза, в которых плескалась боль, но и слова, которые бросила ему в лицо. У Алена было ощущение, будто ему дали пощечину, он вынужден был покинуть столовую.

Граф сознавал, что совершил чудовищную ошибку, что заслужил такое отношение со стороны жены и был решительно настроен исправить то, что натворил и не только потому, что привык добиваться поставленной цели, но и потому что понял: для него важно, чтобы эта женщина простила его. И вот сейчас, наблюдая за женой, Ален понимал — предстоит нелегкий разговор и откладывать его в надежде, что, что-то изменится, не имеет смысла. Как бы ни сложился разговор, отступать он не намерен, и с этой мыслью Ален решительно направился в кабинет.

— Миледи, Его Сиятельство ждет Вас в кабинете, — произнес Мортин, встречая нас с Ажаном после прогулки.

— Через полчаса, — коротко сказала я и прошла с сыном в детскую.

Видеть мужа, а тем более разговаривать с ним я не имела ни малейшего желания, но необходимо было выяснить его намерения в отношении меня, а уж потом как-то дальше жить. Было понимание того, что сейчас меня захлестывали эмоции, мозги чаще пребывали в «отключке», и делала я все в основном неосознанно, по инерции. В таком состоянии планировать свои дальнейшие действия не слишком разумно, стоило немного подождать.