Инга Ветреная - Подарок судьбы и граф в придачу

Он внезапно вскочил, растерянно глядя на меня, потом стремительно обошел стол и подошел ко мне совсем близко. Это было настолько неожиданно, что я застыла с приоткрытым от удивления ртом.

— Ирэйна, Вы пришли ко мне, — его ладонь нежно коснулась моей щеки, а затуманенный взгляд блуждал по лицу, пока не остановился на губах. Его лицо медленно приближалось, у меня была возможность уклониться от поцелуя, но я этого не сделала. Едва прикоснувшись своими губами к моим, он взял в свои ладони мое лицо и стал покрывать его легкими поцелуями. Он целовал мои глаза, брови, щеки, губы, шепча между поцелуями:

— Милая, моя, только моя, милая…

Потом он захватил мою верхнюю губу и стал нежно посасывать, я таяла от такой ласки и не сразу заметила, как легкий поцелуй превратился в требовательный, ненасытный, его руки уже крепко обнимали меня, прижимая к себе. Я обняла мужа за шею, прильнув к нему, и ответила на поцелуй. И тотчас раздался стон, от которого по телу прошла дрожь желания. Когда поцелуй прервался, Ален не отпустил меня, а прижав мою голову к своей груди, еще крепче обнял и замер. Так мы и стояли, страстно прижавшись друг к другу. Не знаю, сколько мы еще так могли стоять, если бы не услышали:

— Ален, я не могу найти Ирэйну.

В кабинет вошла тетушка, которая увидев нас, резко замолчала. Мы медленно оторвались друг от друга, я сначала подняла глаза на Алена, смотревшего на меня счастливым хмельным взором, а потом — на леди Глорию. Подозреваю, что мой взгляд немногим отличалась от взгляда мужа. С трудом оторвав глаза от моего лица, Ален наконец-то обратил внимание на тетушку.

Я привычно готовилась услышать какое-нибудь язвительное замечание, но она с подозрительным блеском в глазах тихо произнесла:

— Мне жаль, если я помешала.

— Вы не помешали, — смогла пробормотать я.

— То есть, как не помешала? — возмущенно спросила тетушка и укоризненно уставилась на Алена.

— Прости, тетушка, так получилось, — смутившись, промямлил он.

— В том-то и дело, что не получилось, — отчудила леди Глория, оглядываясь по сторонам, и, больше не обращая на нас внимания, вышла.

— Мортин, — раздался ее голос в коридоре, — почему в кабинете графа до сих пор нет удобного дивана?

Услышав слова тетушки, я уткнулась головой в грудь мужа, сотрясаясь от беззвучного смеха, он тоже подозрительно подергивался. Взглянув друг на друга, мы больше не в силах сдерживаться, громко рассмеялись.

По-прежнему не выпуская меня из своих объятий, Ален, улыбаясь, произнес:

— Ты назвала меня по имени, знаешь, что это означает?

— Опять нарушила этикет или какую-нибудь традицию? — насмешливо ответила вопросом на вопрос.

— Плевать мне на этикет и традицию, — поморщился он, а потом вновь расплылся в улыбке, когда неожиданно выдал: — Это означает, что я стал тебе близким человеком, и теперь буду называть тебя Ира.

— Нет, — сказала я и, увидев, как мгновенно лицо его стало буквально больным, быстро добавила: — «Ира» могут называть меня родные и близкие, но только ты можешь называть меня «Ирочка», «Иришка», «Иринка» — выбирай.

— Ирочка, — после паузы, волнуясь, спросил он, — ты простишь меня?

Я закрыла глаза, пытаясь отыскать в себе чувства, которые не так давно терзали и мучили меня, и, не обнаружив их, облегченно выдохнула. Ален с тревогой вглядывался в меня, ожидая ответа.

— Уже простила, — сказала мужу, не пряча глаз.

Он крепко прижал меня к себе и еле слышно прошептал:

— Спасибо.

Мы выходили из кабинета, когда я вспомнила о взгляде Алена, устремленном на стену. Мне стало любопытно, что так привлекло его внимание и фактически спровоцировало на дальнейшие действия, и я вернулась к столу.

— Что случилось? — растерянно спросил он, идя за мной.

На стене в небольшом углублении висела картина, на которой были изображены мы с Ажаном. Я удивленно смотрела на свой портрет, Ален подошел и обнял меня сзади.

— Это Вилсон подарил мне, я попросил его, — признался Ален.

— Но я думала, что он рисовал пейзаж, — ошеломленно произнесла я.

— Я повесил сюда твой портрет, чтобы ты всегда была рядом, — тихо сказал Ален, — мне это необходимо.

Ален не стал ждать ночи и пришел ко мне сразу после ужина. Я только успела надеть пеньюар, когда он вошел и застыл, буквально поедая меня глазами и не решаясь пройти дальше. Робко протянула к нему руки, он улыбнулся и стал медленно подходить, лаская меня взглядом. По мере приближения взгляд его становился все более диким и голодным, и когда он едва прикоснулся ко мне, все его самообладание исчезло без следа. Ален приник к губам в страстном поцелуе, властно обнимая и прижимая к себе, будто боясь, что я куда-нибудь исчезну. Его руки блуждали по моему телу, склонив голову, он поймал губами мой сосок, и я выгнулась от наслаждения. Муж подхватил меня и опрокинул на кровать. Я тоже хотела ласкать его, мои руки жадно заскользили по его телу, но наткнулись на одежду, которую я попыталась сорвать. Услышала довольный смешок, и на несколько мгновений Ален отстранился от меня, чтобы избавиться от рубашки и брюк. Вздох блаженства вырвался из моей груди, когда я прикоснулась к его обнаженному торсу руками, а потом со стоном прижалась к нему всем телом. Он поймал мой стон своими ненасытными губами. Когда его рука скользнула вниз, лаская меня, я посмотрела в его глаза и увидела напряженный взгляд, отражающий едва сдерживаемое желание. Застонав от наслаждения, я выгнулась под ним, и тогда он плавно вошел в меня. Больше он не сдерживался, брал меня исступленно, с какой-то необузданной страстью, неумолимо подводил меня к той точке, в которой полностью исчезает разум, а появляется невероятно мощное всепоглощающее ощущение восторга, и тело разлетается на маленькие кусочки наслаждения.

Медленно приходила в себя, Ален крепко прижимал меня со своей груди. Я пошевелилась, и он немного ослабил объятия. Заглянув в его глаза, увидела там наслаждение, граничащее с блаженством.

— Я боялся, что ты не сможешь простить меня, — произнес он.

Потом снова сжал меня в объятиях, шепча:

— Ирочка, моя Ирочка, ты все-таки пришла ко мне.

И в этот момент я неожиданно вспомнила, зачем приходила к нему в кабинет и счастливо улыбнулась.

С этого дня мы с Аленом практически не расставались, а если были врозь, то постоянно искали взглядом друг друга. Мы вместе купали Ажана, вместе с ним гуляли, теперь сыну больше нравилось находиться на руках отца, чем на моих, и Ален этим очень гордился. Некоторое время мы посещали занятия детей, пока профессор Креминг попросил нас не делать этого, поскольку мы своими глупыми улыбками отвлекаем его учеников и мешаем ему сосредоточиться. Поначалу тетушка пыталась обратить наше внимание на подготовку к поездке, но, поняв, что это бесполезно, взяла все в свои руки.