Тамара Шатохина - Ты станешь моей княгиней? [СИ]

В таком же ключе прошла остальная неделя. В предпоследний день сходила к школьной подруге. Мы раньше крепко дружили с ней, но потом она очень рано вышла замуж и осталась в родном городе, а я уехала учиться. В мои приезды я всегда ходила в гости к ним, хотя уходила всегда расстроенной — у ее сына был церебральный паралич. Он приволакивал ножку, весь перекашивался, даже смотреть на это было тяжело. Как они выносили это, привыкли? Таких детей было много, но именно этому я могла помочь. Посидели с подругой, обменялись новостями, а маленького Никитку я накормила яблоком «от зайца». Вместе с ним похихикали над этим, а я радовалась, что у него все будет хорошо. Я знала это совершенно точно.

Через шесть дней после приезда меня проводили на поезд. Наташа настаивала на том, чтобы я вернулась. Был какой-то звонок из Москвы. Нужно было посоветоваться и окончательно определиться, что будем делать дальше.

Билет на обратную дорогу я взяла на скорый поезд и приезжала очень рано — в четыре утра. На перроне было холодно, а после теплого вагона и под холодным утренним ветерком я моментально замерзла. Тонкие летние джинсы и футболка с легкой ветровкой не спасали от холода, пришлось быстро идти к стоянке такси. Очереди почти не было — слишком рано, поэтому через сорок минут я уже открывала дверь своей квартиры.

В прихожей чуть не споткнулась о большие мужские кроссовки и обмерла. Рассматривала их, как змею, почти задохнувшись от сумасшедшей догадки. В квартире было тихо. Я осторожно поставила сумки на пол и на цыпочках двинулась дальше в помещение, не закрыв, а только прикрыв входную дверь. Заглянула на кухню — там никого не было и не ощущалось запаха еды. В ванной и туалете свет не горел, и я прошла в комнату. Там тоже было тихо и пусто.

Не знаю, что толкало меня исследовать квартиру одной, почему-то мысли не мелькнуло о грабителях. Мыслей не было вообще, внутри все сжалось, я забывала дышать. В спальне на моей кровати, спиной ко мне, спал мужчина. В светлых джинсах и белой футболке. Его длинные темно-каштановые волосы, стянутые кожаным ремешком, рассыпались по подушке. Он обнимал ее обеими руками, отвернувшись к стене и его лица не было видно.

На подламывающихся ногах я подошла к креслу и почти упала в него. Кресло скрипнуло, и меня пронзил ужас — я не готова была видеть его, мне нужно было время прийти в себя. Он не услышал и не проснулся, а я молча сидела, обмякнув в подушках и выключив мозги полностью. Сама не понимала, что чувствую. Скорее, в этот момент — ничего. Шок! Не знаю, как долго я просидела, прожигая в нем дыры взглядом. Но вот он шевельнулся, развернулся к двери и я увидела сонное лицо Старха. Бороды и усов не было, но я узнала его мгновенно — смотрела в глаза и молчала. Я опять не могла заговорить первой.

Он моргнул пару раз и выдохнул: — Даша…

Я отмерла и почему-то отшатнулась, дернулась назад.

Он резко сел на кровати и быстро сказал: — Не прогоняй меня! Даша! Выслушай! — На помятом ото сна лице отразилось отчаянье. А меня потянуло к нему… Как сомнамбула, я встала, шагнула, подняла руку и прикоснулась ладонью к его лицу — мне нужно было удостовериться, что я не брежу. Он тоже встал и стоял, опустив руки и не дыша. Я провела рукой по его щеке, гладкой и выбритой и из глаз хлынули слезы.

— Даша, маленькая моя, ну что ты? — прошептал он, осторожно обнимая меня. И тут меня накрыло! Я вцепилась в его футболку двумя руками, сжав кулаки, и уткнувшись лицом ему в грудь, зарыдала, трясясь и всхлипывая. Из горла рвался крик, и я глушила его, грызя ребро своей ладони. Меня колотило от невозможности со всей силой выплеснуть все то, что я чувствовала. Сквозь рыдания успевала выговаривать:

— Ничего… я сейчас…извини…сейчас-сейчас…ох, истерика…подожди.

— И опять выла ему в грудь, вымачивая футболку слезами и соплями, и меня постепенно наполняло ощущение такого всепоглощающего счастья, что все это просто разрывало меня изнутри, я дышала с трудом. Меня бережно поддерживали, поглаживая по спине и подхватив, чтоб я не упала. Он что-то бормотал мне в волосы, я не слышала — что. И это было так правильно, что он держит меня, что он здесь, что мы вместе!

Постепенно эмоции схлынули и я успокоилась. Оторвалась от него, подтолкнула к кровати и он сел на нее. Сама сделала шаг назад и опустилась в кресло. Мне нужно было насмотреться на него, видеть его всего. Мы опять молчали, глядя друг на друга. Не хотелось говорить, не хотелось вспоминать и выяснять ничего. Сейчас мне было хорошо и хотелось это «хорошо» продлить. Наконец, я спросила: — Ты как здесь?

— Очень долго рассказывать, очень. — Старх улыбнулся чуть виновато. — Ты же понимаешь — я не мог отказаться от тебя, продумал, что делать и у меня получилось.

— Ты хочешь кушать? Я сейчас приготовлю. Потом мы пойдем в парк, и ты мне все расскажешь. У тебя есть на это время?

— Да, Даша, у меня есть время. Давай покушаем. И сходим.

Мне нужно было выслушать все, не глядя ему в глаза. Идя по дорожке парка. Я не знала, что услышу и не знала, как буду реагировать, и у меня должна была быть возможность спрятаться, отвернуться. Скрыть выражение лица. Почему-то мне опять было не по себе. Я не вызывала в памяти обиды, просто опять нахлынула действительность. Прошел момент безоговорочной душевной близости, впереди выяснение отношений и этого не избежать. Страшно было, если он не понял, почему я ушла. Тогда все напрасно, и его приход сюда тоже.

Я приготовила омлет с помидорами. Мы выпили чаю с мамиными пирожками. Говорили о еде, откладывая на потом все, что могло нас отдалить друг от друга еще больше. Пока мы ели, я внимательно рассматривала его одежду, лицо. Отсутствие бороды и усов открыло твердый подбородок и жесткие губы. Я помнила их на своих губах… Внизу лицо было светлее, а вверху — загорелое. Он тоже смотрел на меня, почти не отрываясь, провожая взглядом все мои передвижения по кухне. Внимательно следил за руками, когда я раскладывала еду на тарелки. Мы оба не хотели этого разговора, не хотели вспоминать, что пережили, расставаясь. Это освежило бы в памяти причину расставания. Сейчас все зависело от того, что и как он мне скажет, и я боялась — вдруг он не справится? Так боялась…

Наконец мы вышли из дома и пошли по тротуару. Я не спрашивала, откуда у него одежда и обувь, как он нашел меня, как попал в квартиру — это сейчас не было важно.

Подошли к парку и направились вглубь. Здесь почти никого не было — слишком рано, только изредка вдалеке виднелись любители ранних пробежек. Я решилась и выдохнула:

— Говори. Я слушаю.

Прозвучало напряженно и сухо.

Он посмотрел на меня почти с мукой:

— Ты не простила меня…

Я с удивлением взглянула на него: