Тамара Шатохина - Потомок древних королей [СИ]

Голова просиял и радостно заторопился: — Деточка, умничка моя, да я сей же час пришлю его. Ты подожди минутку, посиди тут…

Через некоторое время меня позвали, и я вышла во двор. Уже стемнело, поздняя осень рано опускала ночь на землю. Холодно и дождь моросит, неуютно… неприкаянно… Домой идти не хотелось, ночевать одной в пустом доме было непривычно. А вот отсрочить одиночество желание было, и к парню, ожидавшему меня у калитки, я подошла настроенной дружелюбно.

В слабых отблесках света из окон рассмотрела его лицо — загорелое почти до черноты, со светлыми серыми или голубыми глазами, густыми пшеничными бровями, почти сросшимися на переносице длинноватого прямого носа. Светлые волосы, высокий, широкоплечий, в руках держит накидку от дождя.

Вспомнила, что лучшее время для провожаний — в дождь. Так рассказывали подружки. Парни укрывают от непогоды накидкой, и невольно приходится идти, обнявшись. Улыбнулась парню и поздоровалась. Попросила провести до дома. Боюсь мол сама — темно и страшно. Он тоже улыбался, глядя на меня. Потом взял за плечи и осторожно развернул к окнам. На моем лице запрыгали световые блики, он разглядывал…

— Я не видел тебя почти год. Боялся забыть какая ты, Даринка. Ты стала еще краше, хотя как будто и некуда уже было. И не выросла совсем — такая же мелкая.

— Мелкой меня еще не называли. Это разве что возле такой дылды, как ты, Хадар, я мелкая.

За словом в карман я никогда не лезла.

Парень засмеялся, растянул накидку над нами, опустил, укутал, приобняв за плечи. Я насмешливо хмыкнула.

— А что — дождь же. Вымокнем… А так, как в домике. Только я прихрамываю, тебе неудобно будет со мной идти. Буду подпрыгивать рядом, — немного напряженно пошутил он.

— Приноровлюсь, я думаю.

Приноровилась. Сама пару раз в темноте споткнулась, а он подхватил. Хромота его почти не ощущалась. Если бы не тесно сомкнутые плечи, а вернее — я, прижатая к его боку подмышкой, то и не чувствовалась бы.

— Ты знаешь, что тебя моя бабушка лечила? Говорила, что еле спасла ногу. Хорошо лечила, правда — почти и не заметно.

Тепло шло от его большого тела под накидкой, легкий запах мужского пота, сена и дымка слышался от одежды. Мне было уютно и хорошо. Он придерживал бережно и осторожно. Сама я не только споткнулась бы, а и упала не раз.

— Я приходил к вам, просил разрешения встречаться с тобой. Твоя бабушка отказала… несколько раз.

— Это не она, это я отказала, как и всем. Извини, не хотелось даже выходить на люди.

— Ты очень любила его?

— Нет, наверное… Почти ребенок была, а тут он — взрослый, красивый, сильный. И выбрал меня из всех. Конечно, произвел впечатление. Мы только за руку держались, да косу мою он трогал. Не знаю, почему решил в жены звать — со мной не говорил. А потом я услышала… Ладно, о чем мы? Мне очень жаль, что он погиб. Себя винила, тяжело было, даже больно… Молодой ведь, жить бы да жить… Глупо, обидно — от вины пропадала. Ко мне же шел…

— Прости, не нужно было напоминать, ты и так сейчас… Я рад, что ты позвала меня сегодня. А почему вдруг?

— Бабушке ты понравился, обещала ей перед смертью ее, что разрешу проводить себя до дома и поговорю с тобой. Я тебя не помнила почти. Извини, если для тебя это обидно.

Хадар тихонько засмеялся, прижал меня теснее к боку. Я была не против. Мы шли по лесу в полной темноте. Только уже привыкшим взглядом находили чуть более светлую песчаную тропу. Дождь, не переставая, сеял и сеял, шелестел по оставшейся на деревьях листве, стекал с хвойных лап. Тихо… ветра совсем нет… Чуть слышный звук наших шагов по мягкой земле, шелест палых листьев под ногами…

Я шла, как во сне — непривычно, уютно, хорошо. Мне понравился этот парень, с ним приятно было даже молчать. Он большой и сильный, а я такая маленькая рядом с ним и это почему-то нравится…

Подошли к дому и стали у крыльца. Я развернулась к нему и подняла накидку руками, собираясь перекинуть на него всю ее. Мои руки перехватили. Накидка упала под ноги.

Хадар взял мое лицо в ладони, подождал в темноте. Я молчала, замерев. Теплые губы осторожно и нежно накрыли мои. Отпустили. Поцелуи достались носу, щекам, подбородку, глазам. Я вздрогнула — целовать глаза нельзя, это к разлуке… А, впрочем — ерунда. Стало жарко, я искала в темноте его губы своими, гладила щеку рукой. Дождь вымочил его лицо и волосы. Широкая грудь вздымалась. Обнял и прижал меня к себе крепко. Подцепил рукой накидку, укутал нас опять. Уходить не хотелось. Стояла бы так и стояла. Получилось, что сказала вслух.

— Я тоже. Стоял бы и стоял. Ты не замерзла?

— Нет, жарко.

— И мне жарко. Ты, как костерок, греешь. Я так рад, что ты позвала. Не важно — почему. Я уже и не надеялся, мечтал только. Ты разрешишь мне приходить за тобой? Погуляем завтра? Моя бабушка умеет угадывать погоду. Завтра дождя не будет. Я хочу днем насмотреться на тебя. Не верю до сих пор… — бормотал он мне в висок, — не отпустил бы до утра.

— Приходи завтра. Мне нужно отнести в поселок снадобье. Когда у тебя будет свободное время?

— После обеда. Я приду. Ты будешь ждать?

— Буду…

Он еще раз поцеловал меня, крепко и властно, как будто уже имел на это право или решил что для себя. Подтолкнул к двери.

— Войди, зажги свечу и закройся. Я подожду.

Так я и сделала. Задвинула дверной засов, зажгла свечу и подошла с ней к окну. Он стукнул в окошко, помахал рукой. Мокрый, взъерошенный, счастливый… Улыбался, отворачиваясь и уходя в темноту. Накрылся накидкой опять.

Я села на кровать. Не хотелось ни есть, ни пить. Впервые за все время после моих потерь было хорошо и спокойно. Я вспоминала весь вечер, каждое слово, запах, руки в жестких трудовых мозолях. Я попробую быть счастливой с ним, это будет не трудно. Мы как будто знакомы всю жизнь. На душе было легко и мирно. И сама не заметила, как уснула.

На следующий день мы с ним несли в поселок лекарство, останавливаясь и целуясь почти под каждым деревом. Смеялись, шутили, говорили о том, чем он занимается — а чем занимаются в поселке, почти селе? Домашняя работа, работа в кузне, летом — пчелы, заготовка сена. Кроме того, их семья разводила рабочих лошадей. И сейчас владела довольно большим табуном. Справная семья, с достатком. Я слушала и понимала, что если бы не осень, то раньше посиделок мне бы Хадара не увидеть — просто у него не было свободной минуты от работы.

На обратном пути я решила зайти к Голове, сказать, что пока остаюсь жить здесь и хочу просить его разрешения встречаться с Хадаром. Мы занесли снадобье и повернули в улочку к дому Головы, взявшись за руки. Парень что-то рассказывал мне, улыбаясь, смотрел на меня и не увидел, как из калитки одного из домов вышла девушка. Я не знала ее. А может, знала в детстве да забыла. Она остановилась, увидев нас, как будто ее толкнули в грудь. И простонала горестно и громко: — Хада-ар…