Тамара Шатохина - Княжна [СИ]

— Грэгор, у меня для вас есть хорошая новость: я виделась с вашим сыном. Он полностью признал вашу правоту в вопросе существования любви. Сожалеет, что не прислушивался к вам и желает примирения. Он получил мое искреннее прощение и теперь спешит вернуть себя в общество. Он только что уехал. Но, думаю, что вы очень скоро сможете увидеть и обнять его. Я очень рада за вас обоих.

Граф просиял. Именно сейчас я поняла значение этого выражения. Мигом помолодевшее лицо светилось счастьем. Я улыбалась ему в ответ. Приятный момент, я была так рада за него!

— Ромэр объяснился с вами? Признался в любви? Я не верю своему счастью. Вы вся светитесь, Виктория. Вы не отвергли его, он не безразличен вам? Я так рад за вас, если бы вы только знали! Неужели все эти годы… мои потери закончились? Внуки, счастье… — Он бормотал что-то еще, полуприкрыв глаза, держа меня за руку, а у меня улыбка медленно сползала с лица. Боже, какая же я дура! Это будет не исправить — обрадовала, называется. Я со страхом ждала продолжения. Он вскинул голову и посмотрел на мое неживое лицо. Выражение счастья медленно сползало с него, привычно уступая место горечи и безнадежности. Он погладил мою руку, успокаивая, подвел к дивану.

— Не расстраивайтесь, милая, мы справимся. Я помогу ему, вместе мы выживем. Не вздумайте почувствовать себя виноватой. Вы его простили — это уже много. Я благодарен вам. Теперь у него будет еще и поддержка друзей.

Что же это за друзья такие, оказывающие поддержку только людям с безупречной репутацией? В душу вползало неприятное чувство — да, вина, я чувствовала вину. Как я могла подумать, что смогу осчастливить отца, сделав несчастным сына? Он, очевидно, верит, что тот любит меня. Почему же я не чувствую ничего к нему, если мы являемся судьбой друг друга? Очевидно, произошла ошибка, только и всего. И молодой граф обманулся, его сбило с толку предсказание, а оно ошибочно. Вот он и внушил себе влюбленность. Когда бы он успел меня полюбить и за что? Имеет смысл попытаться найти его настоящую любовь, попробовать еще раз. Это я и озвучила графу. Он поддакивал мне, кивал, соглашался, глядя совершенно больными глазами, и я не выдержала. Пробормотав извинения, ушла к себе. Села на балконе.

До моего ухода оставалось чуть меньше двух недель. Нужно прожить их как-то, продержаться. Так тяжело было на душе. Я удивлялась сама себе — почему я чувствую себя виноватой? Это они выдернули меня сюда, из-за них я пережила такое. Я пыталась опять вызвать в душе обиду и ненависть, но ничего не получалось. Я действительно искренне простила. Но полюбить не смогла. Нет тут моей вины, так все сложилось. Я могу предложить им только симпатию к старому графу и ровное, без неприязни, отношение — к молодому. Насиловать еще и свою душу я не стану.

Эти размышления помогли мне успокоиться. Я сидела в кресле и ветер шевелил мои распущенные волосы. Под шляпку, идущую в комплекте с амазонкой, полагалась еще и вуаль. На прическу это не ложилось. Поэтому мои кудри Жана зачесала назад и прихватила лентой на затылке. И Ромэр сдернул ее, срезая локон. Волосы спадали до пояса. Не блондинка… Кто знает, как бы все сложилось, встреть он меня сам. Он очень красив, просто необыкновенно. Их речь, чуть вычурная и напыщенная, с непривычными оборотами, звучала романтично, как в романах Джейн Остин. Он умен, талантлив. Сплошная романтика этой эпохи, роскошь их быта могли подействовать на меня, как наркотик. Его слова, скажи он их тогда, однозначно покорили бы меня. Я прислушивалась к себе и не находила ничего, абсолютно. Становилось страшно. Поежившись, я ушла переодеваться.

Назавтра хозяин поместья уехал на несколько дней и я постепенно успокоилась. Продолжала прогулки на лошади, читала и играла на рояле. Вечером по округе разносились звуки вальсов и полонезов. «Вечерняя серенада» Шуберта и «Лунная соната» Бетховена — популярная классика, как нельзя лучше соответствовали моему настроению. Когда я играла вечерами, слуги в отсутствие хозяина собирались слушать концерт. Я уже знала, что их много в имении. Садовники и конюхи, горничные и кухарки, руководящий штат — все собирались перед открытой дверью музыкального салона на террасе и лужайке, сидя в креслах и просто на траве. Я была рада им, мне не было так одиноко. Их улыбки и молчаливое одобрение моего выступления когда, встав из-за рояля, я слегка кланялась им, были мне приятны. Длительные прогулки пешком, вечерние наблюдения за уже вылетевшими стрекозами, чтение образовательных книг на качели, дегустация вкусных блюд и созревших ягод — мне не было скучно. Удобства, которые создавались «не естественным образом» и огромным состоянием семьи, грозили избаловать меня окончательно. Я уже не только говорила в их манере, но и думала в ней, ощущая себя потомственной аристократкой не только на бумаге, но и в душе. Моя осанка, выражение лица, спокойное и доброжелательное в отношении прислуги, внутреннее ощущение расстояния между нами — откуда это? Я не принимала этого, навязываемого родителями, отношения к себе и окружающим. В знак протеста я отказалась от знаменитой фамилии, не соглашалась знакомиться с молодыми представителями старинных дворянских родов. Категорически отказалась посещать балы во вновь учрежденном Дворянском собрании. А здесь чувствовала себя, как рыба в воде, мигом приспособившись к окружению и даже получая удовольствие от происходящего. Мне сейчас не пришло бы в голову предложить Жане называть меня на ты и дружить. Это было хорошо или плохо — я не знала. Родители будут рады перемене, это точно. Я и правда намеревалась вернуться в семью и прислушаться к их мнению относительно моего будущего. Кто знает — возможно, кто-то из потомков старой аристократии затронет мое сердце. Я была намерена найти свою любовь и счастье, жаль, что оно не состоялось здесь.

На пятый день приехал граф и после ужина пригласил меня для беседы. Это тоже нужно было пройти — окончательно выяснить все сроки и поставить все точки.

Мы должны были разговаривать в его кабинете. Я была в восторге от всего имения, дома и кабинет тоже не разочаровал меня: массивный стол почти в центре помещения, тканные золотом тяжелые портьеры, спадающие на пол и подхваченные золотыми шнурами. Мягкий темный ковер почти во весь пол, стеллажи с книгами, тускло блестевшие золотом и серебром корешков — все было в гармонии и соответствии предназначению. Магические светильники висели на разном уровне, освещая помещение. Граф, сидящий за столом, жестом пригласил меня присесть.

— Я виделся с сыном, Виктория. Спасибо вам, мы примирились с ним. Для меня это очень важно. Я хотел изменить свои распоряжения относительно его наследства, но помехой стало то, что он так и не огласил вашего прощения. Очевидно, эти мазохистские наклонности достались ему в наследство от меня. Поскольку я отказывался последние пятнадцать лет от воздействия милариса и отдавал его прислуге, то срок моей жизни будет и дальше убывать естественным порядком. Десять, возможно что и двадцать лет жизни мне, пожалуй, обеспечены. Но я просто обязан оставить в королевской канцелярии свои распоряжения относительно наследства. Прежнее я аннулировал, а новое оставляет все состояние в случае моей смерти в вашем распоряжении, Виктория. Вы не сможете уже ничего в этом изменить. Простите за самоуправство. Нет! Нет, я не надеюсь таким образом купить ваше расположение к моему сыну. Но таким образом и с вашей помощью я надеюсь буквально принудить его принять наследство.