Ольга Шерстобитова - Мое темное счастье

— Мы с тобой, Ариадна. Поможем всем, что нам под силу, — неожиданно сказал Тир, стараясь меня подбодрить.

— Я скажу Даринель и остальным, — глухо произнес Лир. — Амулет полон силы, всплеск после обряда был огромным. Перемещай их. И если останется магия, можно отца и дядю.

Хранитель не возражал, провел еще один обряд. Даринель появилась бледная, встревоженная. И хоть Рокот и попытался загородить от нее Арана, увидела его сразу.

Даринель, шатаясь, подошла к статуе Арана, обняла ее и даже не заплакала. Никто не посмел ей мешать. Силадерь вообще трясло, и Сирин крепко ее обнимал, все больше и больше хмурясь.

— Я перестала его слышать, — прошептала Даринель. — Что произошло?

— Это моя вина, Даринель, — сказал Лир.

— Даже так? — спросила бледная Эридейле, входя в пещеру и обнимая Тира так крепко, что у меня сжалось сердце.

— Живой! — вдруг воскликнула Даринель. — Думала, меня здесь удержал малыш. Но раз Аран не переступил грань, есть шанс его спасти!

Она обернулась к нам, и Лир коротко рассказал о случившемся. Он не скрывал того, что сделал. И я боялась даже представить, что сейчас творится в его душе.

— Ари…

Оборвала связь, не готовая к разговору.

— Почему я перестал тебя слышать, Ари? — забеспокоился Рокот.

— Она поставила ментальный щит, который не пробить, — устало ответил Лир.

Он быстро сократил расстояние между нами.

— Ты ждешь, Ари, когда стану оправдываться? Аран — мой лучший друг! И разве я вправе решать за него? Слишком уважаю его поступки, слишком он мне дорог.

— И ты его предал, — резанула я, не отводя взгляда.

— Ари, разве я отрицаю свою вину? Мне ведь тоже пришлось выбирать…

Пощечина получилась громкой, на этот звук обернулись все. След пальцев остался на щеке Лира. Боль опалила меня моментально, скрутила и заставила задыхаться. Запрет Аранатариэль на физическое воздействие действовал во всей красе.

Лир стоял и смотрел на меня. Не пытался приблизиться и унять мою боль. Или снять ментальную защиту. Он просто стоял и смотрел своими потемневшими, безумно красивыми глазами. Я не знала, любила ли я его в тот миг или ненавидела. Сделать бы к нему шаг, простить… Но сердце разрывается на части, и меня накрывает новой волной боли. Никто не может ранить сильнее, чем тот, кто так дорог.

— Ариадна, — осторожно позвал Тир, но закончить не успел.

Вода в озере пошла кругами, и на поверхность вынырнул Глин.

— Ари, Лир, что тут…

Договорить он не смог, увидел статую Арана и обомлел. Рывками подплыл, выполз на берег.

— А я пришел в дом — никого нет. Леший и водяной сказали, что телепортировались. Я переместился следом.

— Пророчество для отца Арана готово? — спокойно спросила я.

Глин уставился на меня, моргнул.

— К тебе вернулся голос. И Аран замер статуей. И твой темный маг сходит с ума. Дай догадаюсь… Последствия древнего обряда оказались не такими, как мы ожидали?

Никто не ответил. Глин вздохнул, покосился на Арана.

— Я чувствую в нем дуновение жизни. Будем спасать.

Снова поймал мой взгляд.

— Пророчество готово. Морская ведьма призывала очень много духов, оно далось нелегко. И эти… гады сказали только одно: искать Эрангитиля нужно у орков.

— У кого? — удивилась Эридейле. — Что там понадобилось моему отцу?

Глин неопределенно пожал плечами, снова посмотрел на Арана. Я не выдержала, села рядом с братишкой, опустила ноги в воду, превратив их в хвост, и разревелась снова, уткнувшись в его плечо.

— Почему она обнимает меня, а не тебя? — спокойно спросил Глин у Лира.

— Я читал заклинание, из-за которого Аран превратился в камень, — ответил Лир.

В пещере снова воцарилась тишина.

— Лир, я не виню тебя, — тихо сказала Даринель.

— И мы с Силадерь тоже, — отозвалась Эридейле. — Тир подтвердит, он читает мои мысли и ощущает эмоции.

— А мне отчаянно хочется тебя ударить, Лир. Ты причиняешь Ари слишком много боли, — прошипел Глин. — Она еще от того первого раза не отошла, когда ты повел себя как полный… А теперь ей опять плохо. И снова виной этому ты.

Мой темный маг не ответил. Глин обнял меня сильнее.

— Иначе к Ариадне не вернулся бы голос. Аран сам сделал выбор. И он верил в нас. Что спасем. Что не бросим. Что…

Даринель и сестры Арана расплакались.

— Я хочу домой, Глин. Пожалуйста, — попросила очень тихо. — Не могу здесь оставаться.

— Конечно, сестричка. Мама и папа будут рады тебя видеть.

Я кивнула и, ни с кем не прощаясь, нырнула в озеро. А дальше Глин переместил нас к Серебряному городу.

Мы прошли через купол, проплыли по знакомым улицам. Русалы приветствовали нас, но я не откликалась. Слезы высохли, но в горле стоял ком. Я словно заледенела внутри.

— Плывем во дворец или хочешь к себе? — тихо спросил Глин, улавливая мое настроение.

— К себе.

Мы доплыли до моего дома, остановились.

— Я хочу побыть одна, Глин. Спасибо тебе.

Ему хотелось остаться, точно знаю, но, видимо, пряталось в моем взгляде что-то такое, не оставлявшее ему выбора.

Как во сне я открывала калитку, превращалась в человека, поднималась по лестнице. Усталая и опустошенная, снова расплакалась, а потом провалилась в беспокойный сон.

Открыла глаза уже на закате и увидела, что вокруг меня находятся родные. Лимфил, про которого я чуть не забыла, мурлыкал под боком, делясь теплом. Меня обняли, заставили привести себя в порядок и поесть. В вазу поставили свежие розы, срезанные в саду.

Я уткнулась в плечо дяди, принимая его поддержку.

— Возле озера тебя все еще ждут, — тихо напомнил Глин.

— Как ты? — спросила Алона.

— Плохо.

Мы так и сидели. Я, Агрий, Алона и Глин. Почти не разговаривали. Но я чувствовала их тепло и поддержку.

К обеду появились друзья, прознавшие про мою беду. В душу лезть не стали, лишь посочувствовали и попытались приободрить. Я поплавала в озере, порасспрашивала о новостях и уснула прямо на поляне на берегу, где меня утром и нашел Глин.

— Как Даринель? — спросила я.

Глин, конечно, был возле озера. Оно теперь никуда не исчезнет, раз там статуя Арана. Ее, как и Аранатариэль, не удастся сдвинуть с места.

— Могло быть хуже. Волнуется, переживает, но не ревет, как ты, целый день напролет.

— Ей просто нельзя. Скоро должен родиться ребенок.

— Никто тебя ни в чем не винит, Ари, — вздохнул русал.

— Знаю. От этого не легче.

— Про Лира узнать не хочешь?

— Нет.

Дальше дни потянулись медленно, сливаясь в один, пока однажды я не почувствовала, что боль утихает.

— Сколько прошло времени с тех пор, как я здесь? — спросила Глина, который уплетал только что испеченную мной шарлотку.

— Шестые сутки, — сказал он, наливая чай. — Пришла в себя, да? Я все ждал, когда спросишь про время.