Тамара Шатохина - Тайна старой леди [СИ]

— Хорошо, что список с меня начинался, — выдохнул он, роняя руки.

— Ты был единственным в нем, — решила я быть честной до конца.

Мы улыбались, глядя друг на друга, успокаивая дыхание. Потом я вспомнила кое-что.

— Ярик, ты сейчас встречаешься с кем-то? Если да, то…

— То я бы тебя не целовал, Арина. Просто помог бы.

— Я думала — раньше, что если…то нужно ее предупредить, что это же не серьезно, а…

— Аринка, мы опоздаем. Это серьезно…

Что серьезно, что мы опоздаем, или…? Мы не опоздали. Он вышел из машины, открыл мою дверь и подал руку. Опять приятно… рука сильная, теплая, надежная… нужная. Что со мной? В вестибюль зашли вместе, так и держась за руки. Он помог мне снять куртку, сдал в раздевалку, с трудом оторвав глаза от… всего. Взял за руку, приложил мою ладонь к своей щеке, второй рукой притянул за талию ближе к себе. Я млела, таяла… жарко… голова, как в тумане.

— Это тяжело — так сразу… Арина, ты послушай, пожалуйста. Ты мне всегда нравилась. Но я тебя совсем не знал, оказывается. Такая злюка, оторва… Это маска, защита?

— Ярослав… — задушено пискнула я, задыхаясь от эмоций.

— Давай встречаться, по-настоящему. Мне нравится, какая ты сейчас. Ты мне нравишься, очень сильно нравишься. Аринка?

— Давай, — потеряно шепнула я, опуская взгляд на его губы.

В тишине раздалось: — Аллилуйя! Сколько там я тебе должен, Яр?

Я растерянно оглянулась — целая толпа народа находилась в вестибюле и слышала наш разговор. Послышались шепотки, смешки. Что — сколько должен? Я повернулась к Ярославу. Тот смотрел на меня как-то напряженно, отчаянно, что ли? Крепче стиснул мою талию, обнял за плечи, пытаясь прижать мою голову к своей груди, и ответил, поворачиваясь к кому-то из парней:

— Отвали, спор недействителен из-за срока давности. Когда это было? Арина, никаких споров. Я же сказал, — заглядывал он в мои глаза, хмурясь и наклоняясь ко мне.

— Ты сказал, что не спорил, — я судорожно вдохнула в себя воздух, выворачиваясь из его рук, отступая. — Забудь, Ярослав, я справлюсь сама. Ничего не нужно. Спасибо, что подвез.

— Арина, прекрати! Это было год назад. Я забыл уже. Стой! — Что в его голосе — злость или отчаянье?

Я вытерла глаза, оглянулась, отгавкнулась привычно: — Сгинь! Отвали от меня! Достали, блин. Уроды!

Сквозь слезы обиды и какой-то шум в ушах, прорывался злой смех — ну, вот он и состоялся, мой первый поцелуй. Нежный такой, немыслимо приятный. Хотя о нем я не жалею ни минуты. Хотя бы попробовала как это, знаю теперь, чего себя лишала. А вот это все… заслужила, значит… переживу. Я же собиралась его использовать, не задумалась даже, чем ему это могло грозить, даже врала сначала… А с теми я и сама справлюсь. Может, все не так уж и страшно? Сказала не трогать, и они отошли. Сказала, что не пойду в кафе — смирились. Фигня все, зачем я… зачем?

Защемило в душе что-то, так захотелось к Бэлле, в ее дом, а если бы к родителям, так вообще бы… Мне было плохо. И морально плохо, и физически — из-за нервного потрясения, наверное, колотило и, кажется, даже поднялась температура. В жар бросало и мысли путались. И нормально воспринимать то, о чем говорилось на занятиях, было очень трудно, почти невозможно.

После первой пары позвонила Ольге. Она не отвечала. Опять звонила после второй пары, опять гудки. После третьей она ответила: — Аринка, Бэлла умерла. Не плач только. Она не мучилась. Во сне, тихо отошла. Вы рассорились, из-за этого ты ушла? Ты тогда хотела поговорить с ней… извиниться?

— Да, — не стала отрицать я, так было короче…

— Ну, не переживай. Я понимаю, что ты сейчас об этом жалеешь. На похороны пойдешь?

— Мне нельзя… нельзя к ней. Так сказали — уйти и не появляться.

— … Ну, я от тебя букет положу, подпишу ленту. Не расстраивайся ты так, возраст такой… нам бы прожить столько.

— Да…, да, конечно.

После этого мне никто не был страшен. Страшно, когда вот так — навсегда. А остальное все решаемо. Просто нужно собраться, взять себя в руки. После последней пары я вместе с девочками пошла на сбор. Все были уже там. Безразлично обвела взглядом всех четверых. Секретарь удивленно спросила: — Арина, вы же отказались от подготовки к балу. Я подыскиваю замену.

Я пожала плечами.

— Спасибо. Тогда я пойду?

— Арина, почему вы отказываетесь? Отказ не принимается, уже распределены роли и…

— Сергей, вам вообще какое дело, кто будет бегать в костюме? Что там сложного? Я не хочу этим заниматься и не буду. Замену уже ищут. Извините… я пойду. Плохо себя чувствую.

Развернулась и пошла к двери. Никто меня не остановил. Открыла дверь, вышла. Ярослав ждал у окна, шагнул ко мне. Сзади послышалось: — Извините, я на минуту.

Замешкалась на секунду, отвернулась, пошла по коридору. В голове было пусто… Сергей тронул сзади за руку, я резко обернулась. Ярослав подошел и стал возле меня.

— Она со мной, отстань от нее.

— С кем имею честь?

И растерянное Ярослава: — Что, простите?

Я нервно потерла лоб ледяными пальцами. Постаралась спокойно ответить обоим:

— Я ни с кем из вас встречаться не буду. Отойдите сейчас оба. Или сорвусь и наговорю лишнего — некультурно и неинтеллигентно. Мне сейчас плохо, очень плохо. И морально, и физически. Рядом с вами еще хуже. Имейте жалость, если совести нет.

За мной никто не пошел. Доехала до общежития, поднялась на этаж, вошла в комнату. Лежала, сжавшись, на кровати. То бросало в жар, то знобило. Немного поплакала, потому что жаль было Бэллу. Потом уснула.

Лизка разбудила меня, так как опять скакала по комнате, как дикая кобылица. Впрочем, как всегда.

— Лошадь полковая, блин.

— Хватит дрыхнуть вечером — голова болеть будет. Ты бы видела, как у них морды вытянулись, мать. Там точно интерес, и большой. Ты что, не готовилась совсем? Или в мастерской занималась? Что там утром случилось, ты мне расскажешь? Весь универ гудит.

— А-а, ерунда. Ярослав поспорил, что я соглашусь встречаться с ним, ну и выиграл. Не знаю, правда, сколько. Ну… не важно.

— А зачем ты согласилась? — протянула Лизка.

— Да вот подумала — сколько можно? И эти еще… Решила рискнуть, вот — рискнула.

— За-ши-бись… А я тебе еще завидовала… по белому, конечно. На фиг — на фиг такую красоту. Лучше мы с тем, что имеем… Ари, но если они поспорили, то не отстанут же. Вот только как? Это же у них не будет больше возможности видеться с тобой на подготовке, тогда где? В общагу их не пустят. Только на улице. Что делать будем?

— Даже думать об этом не хочу. Что мне теперь — всю жизнь из-за них прятаться? Я что — преступник? О! Заяву напишу, что домогаются.

— Ага, тогда еще и менты зачастят. Тех так даже и в общагу пустят. На них куда напишешь?

Хмыкнули обе. Стало легче, когда поговорили.