Лиса Александрова - Брачное агентство, или как я стала герцогиней [СИ]

После ужина мы еще немного пообщались, и приняли решение разойтись по спальням. Тут-то и выяснилось неприятное — нам с Климом выделили одну спальню на двоих. Борясь с желанием закатить скандал и вытребовать себе отдельную, я понимала, что для родных Венеса это будет, как минимум странно. Все же мы в гостях, и вряд ли супругов стали бы селить в разных комнатах. Это у себя дома аристократы могли жить в разных концах дома со своими избранниками, а в гостях приходилось ютиться в одной спальне. Да и не вязалась бы моя просьба с образом счастливых молодоженов, тем более, что как минимум свекровь и близняшки, стараниями Венеса, считают, что мы и дома спим в одной постели. Можно было бы сослаться, на то, что мы поссорились, вот только на протяжении всего вечера мы ни намеком на это не указали своим поведением. Следовательно, вариант с ссорой — отпадает.

Проглотив комок в горле, я вежливо улыбнулась и пожелала всем добрых снов, чтобы после отправиться вслед за «мужем». Он в доме ориентировался хорошо, и вскоре за нами закрылась дверь в просторную спальню с широкой дубовой кроватью.

Большего я рассматривать не стала, повернулась к мужчине и мрачно заметила:

— Ты спишь на полу.

И вот уже час я не могу уснуть не только из-за непривычной пижамы, но и нытья Клима. Согласна, спать на ковре укрывшись покрывалом, так как единственное одеяло я, естественно, оставила себе — не очень удобно. Но! Он же мужчина! Пусть терпит! В любовных романах вон, главные герои вообще на сырой земле спят, не снимая с себя доспехи и ничего, не жалуются. Хотя, вероятно, жаловаться им уже не на что, при таком-то образе жизни. Все что можно уже застудили и отморозили, так что принцессу они едут спасать скорее из принципа, чем из желания пополнить с ее помощью свое уже обреченное генеалогическое древо. Но это проза, а я о лирике!

— Во первых, — серьезно на меня посмотрели, вмиг растеряв прежний облик обиженного на весь несправедливый мир ребенка, — мы уже спали вместе. И ничего страшного не произошло, насколько я помню.

— Нарываешься? — прошипела я, вспомнив этот момент. Он мне за него, кстати, так и не ответил. Запишем на его счет еще одну мыльницу, или ее аналог.

— Во-вторых, — продолжил он, пропустив мой вопрос мимо ушей. — В договоре, который ты подписала, ясно указано, что только супружеская близость под запретом, без согласия обоих сторон. Про ночевки в одной постели — ни словом против не упомянуто.

— Точно так же, как не прописано, что они подразумеваются, — язвительно кивнула я.

— Зато есть пункт, где ты обязуешься выполнять мои поручения, если они не ведут, к этой самой, супружеской близости, или не несут за собой вред твоему здоровью, — гаденько улыбнулся он, а я поднялась из постели, поняв, что мне срочно нужно в ванную, за вооружением. — Ты куда? — не понял он, в растерянности наблюдая, как я шлепаю по паркету босыми ногами.

— За мыльницей, — честно ответила я, и уже через секунду, была поймана за босую пятку, и утянута обратно в сторону постели.

— Не торопись меня наказывать, — усадив меня на кровать, попросил Венес и встал напротив, красуясь голым торсом и пижамными штанами в клетку. Пару секунд заворожено осмотрела широкую грудь без единого волоска, после поняла, что делаю и отвела взгляд. Но, кажется поздно. Судя по самодовольной ухмылке, мой интерес был замечен. — Я просто напомнил, а не собирался тебя этим пунктом договора заставлять. Я все еще рассчитываю на твою жалость к старому, больному супругу. В моем возрасте противопоказано спать на полу. Там сквозняки гуляют. Ты хочешь, чтобы я потом неделю с радикулитом из постели не вставал?

— Неплохая мысль, — не сдержала я усмешки, и с улыбкой посмотрела на «старого и больного». Против воли опять мазнула взглядом по фигуре мужчины и должна была признать, что до «старого», ему еще лет двадцать, а то и тридцать. Такой, вполне может осилить марафон из постели, ковра и комода. Внезапно проскользнула неприятная мысль, что кто-то из его любовниц, в этом марафоне участвовал. Улыбаться сразу же перестала и вновь отвела взгляд. — В любом случае, помочь не могу. Твой радикулит — твоя проблема. Можешь, одеться потеплее, — внесла я дельное предложение как обезопасить Венеса от «сквозняка», а меня от мыслей о голом торсе мужчины. — А теперь, спокойной ночи.

С этими словами я накрылась одеялом и демонстративно отвернулась. С тяжелым вздохом мужчина прошествовал на свой коврик. С пола вновь послышался тяжелый вздох, но я осталась глуха к чужим страданиям.

Я уже начала засыпать, как с пола начли раздаваться слова известной, но неприличной частушки.

— Какого черта? — зашипела я, подскакивая в кровати. Спать хотелось неимоверно. День был долгий, насыщенный. Да и гуляли мы много. А сейчас уже давно за полночь.

— Я не могу уснуть, — невозмутимо ответил Венес, лежа на спине и закинув руки за голову.

— И?

— Мне скучно. Вот и пою. Тебе нравится?

— Нет! — рявкнула я, впрочем, шепотом. Но флюиды ненависти и бешенства расточала от души и щедро. — Я уснуть из-за твоих частушек не могу.

— Я тоже не могу, но из-за другой причины, — пожал он плечами и продолжил песенку.

— То есть, сам не спишь и другим не даешь?

— Ну, это же логично. Ты — не даешь спать мне, не пуская на постель. Я — от скуки пою частушки. Возможно, через несколько часов устану и усну. Будешь ждать? — безразличным голосом поинтересовался он.

Я реально зарычала и сжимая пальцами воздух, жалея, что это не его шея. Ничего не ответив, я накрылась одеялом с головой и для верности сунула макушку под подушку. Черт с ним, пусть поет, хоть до утра, я все равно не…

Подушка не помогала заглушить пение Клима и за ненадобностью отправилась в полет в певца, вместо сувенира. Судя по резко оборвавшемуся куплету, в цель я попала. Но радовалась не долго, так как летательная единица постельной комплектации вернулась ко мне. Прямо в лицо, под сопровождение частушки, что продолжил напевать «метатель».

Я провозилась в постели еще минут десять, узнав, что в репертуаре у Венеса огромный запас народного фольклора, нецензурного содержания. Ни разу он не повторился, и я невольно прониклась к нему уважением, наравне с желанием убить.

— Черт с тобой, — не выдержала я, сдувая с лица нависшие пряди волос. — Ложись, но не смей пересекать свою половину.

Герцог молча поднялся, спокойно прошел к постели и лег на соседнюю со мной сторону. Даже спиной отвернулся. Я с облегчением вздохнула, нежась в долгожданной тишине, и блаженно закрыла глаза.

— Ты что творишь? — возмутилась я, чувствуя, как одеяло с меня нагло стягивают.

— Укрываюсь, — невозмутимо ответили мне.

— Моим одеялом? — повернулась я к нему.