Ирис Белый - Во имя жизни! [СИ]

— Там были вампиры.

— Были, но не в деревне, а вокруг нее! — ответила я спокойно, а потом тихо поинтересовалась — Кого именно ты спасала в тот день, мирных жителей, или кого-то одного из своей команды?

— Он хороший человек и готов принять «травоядных» вампиров! — воскликнула Арина, впервые поднимая на меня заплаканные глаза. Она знала, зачем я ее позвала.

— Значит, влюбилась? — покачала я головой.

— Нет, да, я не знаю — расплакалась снова девушка.

Она была одной из первых, кого я нашла и спасла, и теперь мне было больно смотреть на ее слезы. Но это война и к несчастью о любви тут лучше не думать.

— Он знает, кто ты? — спросила я тихо, когда она начала успокаиваться.

— Нет не знает, он знает только о моем «чутье» и все — ответила она, утирая слезы.

— Прости, но ты не можешь продолжать работать дальше — я отвела взгляд — ты забываешь о цели, и это подвергает опасности не только тебя, но и остальную команду.

— Нет! — воскликнула она и упала на колени передо мной — Александрина, умоляю! Дай мне шанс! Я буду делать все, чтобы деревни были целы и люди тоже, только не убирай меня из группы молю!

— Ты же знаешь, что это неправильно — покачала я головой, а наши взгляды встретились.

— Знаю, но я нужна им, прошу тебя! — молила она — Ты же сама знаешь, каково это безответно любить кого-то, кто никогда не будет твоим, разве тебе не хочется просто быть рядом с ним. Разве не для этого ты присоединилась к первой группе. Мою не отстраняй меня! Я клянусь, что сделаю все чтобы, такого как с пятнадцатой деревней больше не было, только позволь мне остаться с ними.

Я смотрела на нее и понимала ее чувства, возможно, я и совершаю ошибку, но я прекрасно знаю каково это не видеть любимого веками, пусть остается, только бы это не привело к худшему.

— У тебя есть еще один шанс, но если повториться хоть что-то подобное, я тебя забираю — сказала я ей.

— Спасибо, тебе спасибо!!! — вскрикнула она и обняла меня от радости — я не допущу, больше такого обещаю!

— Иди уже! — покачала я головой, начиная жалеть о своей мягкости.

Она давно ушла и одинокая свеча уже догорела, а я все так же сидела и смотрела на закрытую дверь.

Она права, очень тяжело потерять того, кого любишь. Но еще тяжелее осознать, что любви уже нет и губы молодого и живого двойника, куда дороже, губ того, кого любила. Целуя Джеймисана, я вдруг остро ощутила, что хочу целовать не его и не его руки хочу ощутить на себе. Это странно, но я остро почувствовала, что там нет того, что мне нужно более того, казалось бы, то же тело, но вкус иной. Я только дважды целовалась с Джеймсом, но эти губы дарили мне блаженство, а губы Джеймисана только нежность и ласку. Я выбрала страсть и молодость, а теперь думаю, о том права ли я, или все же старое и знакомое и нежное было лучше, чем новое, но обжигающее страстью.

Я шел на очередную общую ежегодную планерку. Как всегда будут подводить итоги года, и ругать отстающие группы. Ребята шли рядом и жаловались на бесполезное времяпрепровождение, которое нам предстоит, а мои мысли были в другом месте.

Я вижу ее каждую ночь. Их общение представляется мне в виде отдельных кадров, будто мозаика и я никак не мог сложить ее в одну картинку. События разрозненные и каждое открывает мне новую Рию-Алексию. Из всего этого я могу сказать одно. Они были знакомы двести дней. Сначала она была дикаркой охочей до крови, но постепенно изменилась под его влиянием. Она была его стержнем, и он ее любил, но был предан жене и сыну, поэтому старался относиться к ней как к дочери и не замечать женщину, хотя иногда срывался, и целовал ее до умопомрачения. Я ненавижу такие отрывки, просыпаясь после них злым, при этом мечтаю смять ее губы своим поцелуем, чтобы она забыла его поцелуи. А еще я вдруг осознал, что если бы не она он бы тоже был хищником, а она выступала защитным барьером, против желания впиться кому-нибудь в глотку. Интересно она это знает, или считает его безгрешным?

— Эй, Джеймс, ты опять в облаках летаешь? — поинтересовалась Сойка, маша рукой перед моим лицом — Что же в той пещере случилось такое, что ты так увлекся своими мыслями и никого не замечаешь?

— Да ничего там не случилось, Зой! — ответил я, только сейчас понимая, что уже нахожусь в общем зале, состоящем из рядов со скамьями и столами расположенных один ниже другого. Более того, я уже сижу на месте, командира своей группы, как это и должно быть, и совсем не помню, как же я спустился сюда. Вокруг меня усаживаются люди, или еще спускаются по лестнице, располагающейся между рядами, а рядом сомой сидит моя команда, с тревогой смотря на меня — просто я задумался о бесполезности этих встреч.

— Ну-ну — бросил Танк, качая головой — и об этом ты думаешь весь последний месяц.

— Кстати, ты в курсе, что вторая группа вторую операцию провалила, или это тоже мимо тебя прошло? — спросила Сойка.

— Опять! — удивился я.

— Ага, и на этот раз есть кроме деревни, погибла еще одна из охотниц, а все из-за неслаженной работы группы. Хотя бы так говорят — пожал плечами Поэт, с тревогой поглядывая на меня.

«Его можно понять! Раньше от меня ничего не ускользало, а теперь после того, как я вижу, как Алексия борется со своей зависимостью по ночам и какой она была тогда когда-то очень давно, я просто не могу уследить за реальностью. Я весь там, пытаясь понять ее» — подумал я с грустью, а потом посмотрел на Поэта, прося высказаться до конца.

— Говорят, одна из девчонок влюбилась в своего командира и выбрала его, забыв о долге, а в результате получилось то, что получилось.

— А мне ее жаль! — вдруг сказала Сойка — Это же надо так любить, что полезть за любимым в окруженную вампирами деревню и, что самое интересное, спасла же она его!

— Может, эта девочка не так проста? — вдруг предположил Танк, и мы все посмотрели на него с удивлением — А что вы на меня так смотрите, Александрина же говорила, что «травоядные» среди нас?

— А разве они умеют любить? — усмехнулся Поэт.

Ответить ему никто не успел, появились главы гильдии охотников, и началась ежегодная планерка.

Началось все с разбора полетов. Группы, которые не проявили себя, или проявили «излишнюю» жестокость, либо вообще не справлялись с работой, были жестоко отчитаны, поэтому чтобы не слушать как «Грифоны» нашей власти, «сдирают последний кусочек мяса» с бедных ребят, я снова погрузился в свои мысли, вспомнив свой самый первый сон.

Сколько же ей лет? Я даже подумать об этом боюсь, но она явно не молода. Судя, по тому воспоминанию, это было где-то конец первого тысячелетия век этак девятисотый нашей эры. Неужели она так стара и сколько тогда лет ему?

В том сне она бежала ночью по поляне, с горящими красными глазами и лицом и одеждой выпачканными кровью. За ней гнались крестьяне с Вилами факелами и иным инвентарем, и в какой-то момент, ее пронзили серебряным копьем. Я слышу ее крик полный отчаянья и боли, а потом вижу, как появляется Джеймисан и спасает ее от крестьян.