Рина Белая - И они поверят в обман [СИ]

Вы вправе считать меня созданием юным и неопытным в силу семнадцатилетнего возраста, но поделись я с Катариной своими страхами, мне бы пришлось рассказать ей все! Признаться маме, что ослушалась ее, я не смогла. Струсила.

Неохотно принимаемые Лариусским королевством эмигранты уверяли, что Леги Тьмы — безбожные палачи, дети мерзкого мира, демоны, способные опустошать одаренных. Их сила обжигает пламенем своего безумия. Всюду, куда ступают эти твари, земля становится бескровной и немой пустыней. И пока Империя была в состоянии сдерживать натиск Легов — мы спали спокойно. К тому же небольшое королевство, обнесенное природными заслонами, считалось недосягаемым: непроходимые скалы с одной стороны и необъятные просторы водной глади с другой служили гарантом тихой и мирной жизни.

Однако время Тьмы приближалось. Видимо пришел и наш черед испытать боль и страдания.

— Да хранят тебя Духи Земли!

Катарина припечатала кобылу по крупу и та тяжело рванула с места. Глотая слезы, я оглянулась и увидела лишь размытую фигуру мамы, быстро удаляющуюся от меня. Мы понимали, что наши пути расходятся навсегда. Не медля и мгновения, Катарина выкупила мой шанс на спасение ценой своей жизни.

— Мама…

Проклятая ночь, возлюбившая смерть. Луг, перечеркнутый копытами белогривой лошади. Крик, требующий выхода. Боль, сжигающая изнутри. И тяжесть от осознания, что ничего не исправить. Все, на что я была способна, это хлестать бока кобылы и безутешно реветь. Стоило мне обернуться, чтобы сказать прощальное «спасибо», как полыхающий огнем горизонт высветил фигуру черного всадника…

Погоня была стремительной. Немногим не добравшись до холма, взмыленное и обессиленное животное рухнуло подо мной, забрав с собой единственную надежду на спасение.

Во мраке ночи всадник хищной птицей настигал меня.

— Милостивые духи… — рвано выдохнула я и подняла голову на холм, он совсем близко, за ним резкий обрыв и река. Левее пролесок, очерченный серебром месяца, и дорога, до которой мне уже не добраться.

От безысходности в глазах застыли слезы, а тело налилось свинцовой тяжестью. Казалось, сама тьма раскрыла свои объятия, готовая проглотить мою боль с последним вздохом. Осталось лишь закрыть глаза, покориться судьбе, принять свою смерть.

Вдруг сердце замерло в груди и снова забилось с удвоенной силой. И пусть разум твердил, что увидеть Лега значит умереть, — я так просто не сдамся.

Медлить было нельзя. Затаив дыхание я скрыла себя за иллюзией куста, скопировав неоднородную ауру растений, и создала девушку, которую метнула к обрыву. Сухая трава хлестала и царапала ноги, репьи кололи и цеплялись за подол платья. Все выглядело как в жизни. И когда Лег на страшном вороном коне ураганом промчался мимо, я с ужасом поняла, что подвести иллюзию к обрыву и сбросить ее в реку я не успею.

Лег преградил девушке путь в десятке шагов от меня и резко дернул повод. Жеребец вскинулся на дыбы и остановился. С отвратным хрипом конь закусил удила и угрожающе врезался копытами в землю, ломая обескровленные стебли и поднимая клубы пыли.

Я бросила иллюзию девушки на траву. Сделала частым ее дыхание. Ко лбу прилепила локоны, спутала волосы. Широко распахнутыми глазами, словно не веря в происходящее, она смотрела на своего убийцу.

Цвет голубых холодных глаз всадника никак не вязался с его образом — по мне так глаза теней должны быть жуткими черными осколками бездны. Черные волосы, асбестовая кожа, тонкая линия губ, неестественно заостренные скулы — он крайне отличался от обычных мужчин, излишне выраженными чертами лица и почти полным отсутствием подкожного жира. А еще он был высок.

Лег стремительно соскочил с коня и, прочитав у девушки стихию воздуха, невесело усмехнулся и обнажил клинок.

Сталь вошла в тело, как в землю, легко и по самую рукоять.

Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Голову рвала на части боль, страх мутил рассудок, грозя разоблачить иллюзию и вместо обманчивого видения швырнуть под стальное жало меня.

Балансируя на грани безумия, я все же подвела свою игру к достойному финалу.

На девичьих щеках застыли слезы. Она склонила голову на плотное покрывало земли, чуть приоткрыла губы, словно желая что-то произнесли. Закрыла глаза. Еще один два заметных подъема груди и бледное лицо застыло покойной маской.

Мне же осталось только молиться небесным старцам, чтобы Лег поверил в истинность происходящего.

Он заворожено смотрел на чернеющую кровью женскую грудь. Он ждал. Было что-то, что не давало ему покоя, что мешало ему покинуть это место. Он не раз забирал жизнь одаренного. Никогда прежде Лег не видел, чтобы частица божественного огня угасала внутри мага. Частица эфира не покинула оболочку, став пленницей клинка, и даже не растворилась в пространстве, смешавшись с энергетическими потоками мироздания, а просто… угасала!?

Схватив граненую рукоять, он вырвал клинок из груди. Несколько капель крови поспешили собраться и затеряться в ветром примятом сухоцвете. Медный запах крови дурманил, неохотно примиряя его с «истиной». Девушка мертва.

Сквозь иллюзию куста, я смотрела, как Лег доводит лезвие до блеска, не отрывая взгляда от девушки. Казалось, он запоминал черты ее лица.

Облокотившись локтем о колено, он неторопливо протянул руку к бледной щеке, повинуясь глубокому чувству неправильности ситуации. Это было необходимым. Просто коснуться ее и …

— Келлах? Проблемы? — окликнул его приближающийся всадник.

Пальцы замерли в дюйме от тела. В присутствии свидетеля он счел свой интерес излишним и одернул руку. Вскочил в седло и направил жеребца назад в сторону полыхающей деревни. Два всадника промчались мимо меня.

Топот стих, вместе с ним утих и ветер. Распалась иллюзия. Я лежала в траве наедине со своей мертвой лошадью, устремив взгляд в бесконечно черное небо.

Я не верила, что мне удалось.

Это была самая долгая и самая ужасная летняя ночь. Линию горизонта еще подсвечивало зарево полыхающей деревни, но стонов и плача больше не было слышно.

Слезы не поддавались контролю. Носом шла кровь. Коснувшись губ, я отерла пальцы о сухоцвет, оставляя на нем багряный след, едва различимый в предрассветном мраке. Поднялась, будучи не в силах сидеть рядом с кобылой, которую облепил рой жирных мух и кусали голодные слепни. И шатаясь побрела в сторону пролеска.

Я бездумно повиновалась дороге, узкая лента которой скрывалась в темной зелени леса. Раскидистые кроны сходились вместе и густым покровом спасали от солнца. Весело снующая мошкара то крутилась перед носом, то, видимо, устав, оставалась позади. Вскоре лес начал убывать, островки теней встречались все реже и реже, а воздух становился все жарче и жарче. Тело одолевала усталость, хотелось пить.