Дж. Андрижески - Чёрному, с любовью

Я отсекла эту мысль.

Покачав головой, чтобы отбросить видение, я стиснула зубы.

Блэк прав.

Уехать на несколько дней — правильное решение, особенно учитывая приезд Брика сюда, особенно учитывая, что Брик собирается занять место в моём городе, в моей голове, наверняка в сопровождении этого ходячего трупа Дориана.

Я знала, что Блэк прав.

Но сейчас ничто не казалось правильным.

К тому же, Блэк выбрал не самую нейтральную территорию.

Подумав о последнем разе, когда я здесь бывала, я издала тихий всхлип, ощутив, как боль в груди внезапно усилилась. Я стиснула гидрокостюм спереди, и прилив света Блэка усилился, привлекая меня глубже в него.

Я видела крылья. Эти крылья обернулись вокруг меня, ярко-зелёные, фиолетовые и синие перед моими закрытыми глазами, и моё сердце ёкнуло в груди.

Мы никогда не говорили о том, что произошло в тех пещерах.

У нас никогда не было времени поговорить об этом всем. Я помнила весь тот свет внутри мрачного драконьего храма на острове Мангаан. Я помнила те крылья, которые раскрылись за спиной Блэка, как звучал его голос — как его голос ощущался в моём свете.

— Ничто из этого сейчас не имеет значения, док, — мягко сказал он, окутывая меня тем жарким густым светом, обнимая меня этими крыльями. — Теперь это и твой свет тоже. Положись на него. Положись на меня.

Я пыталась осознать его слова.

Я пыталась сообразить, что он мне говорит.

Но я как будто не могла уложить в голове совершенно ничего. Ни тот факт, что Ник мёртв. Ни тот факт, что я никогда больше его не увижу, и наверное, не увижу даже его тела. Ни то, что мой муж на моих глазах сделал в Таиланде. Ни то, что я ощущала от него, пока мы связывались на том пляже. Ни тот факт, что Корек, тот странный голос, который я слышала в свете своего мужа, который теперь объявил себя частью нас обоих, умолк с тех самых пор, как мы покинули тот остров.

Я не могла поверить, что Ника действительно больше нет.

Я всё ещё ждала, что увижу его здесь.

Я искала его в лице каждого сёрфера с похожим телосложением, тёмными волосами, широкими плечами, со всем, что напоминало мне Ника — даже жестами или манерами. Я продолжала ждать, что он позвонит, что я увижу его раздражённые ворчливые сообщения на своём телефоне. Я ловила себя на мысли, что надо рассказать ему про то, что мы приезжали сюда, побывали на его любимом местечке для сёрфинга возле маяка.

Я не жила без Ника больше десяти лет.

Он был чем-то вроде моей совести. Может, моим ангелом-хранителем.

Я заговорила прежде, чем осознала своё намерение.

— Он был рядом, — сказала я, глядя на волны. — После Таиланда. Когда ты уехал. Он был рядом со мной, Блэк.

Воцарилось молчание.

Я почувствовала, как мои слова повисли в воздухе.

Затем я ощутила, как по Блэку ударил сильный укол боли, от которого он прикрыл глаза.

Я вздрогнула, почувствовав это через меня.

Я сказала это не для того, чтобы ранить его. Я не намеревалась его ранить… я не хотела его ранить. Однако сказав это и обдумав свои слова, я осознала, насколько они жестоки. Я не хотела быть жестокой, но именно такой я себя выставила.

— Прости, — сказала я, всё ещё стискивая свой гидрокостюм на груди. Протянув ладонь, я сжала и Блэка тоже, поймав его за руку, но не глядя на него.

— Не извиняйся, док, — он говорил грустно. Я слышала в его голосе настоящую печаль, и боль в моей груди усилилась. — Не проси прощения за это. Это правда.

Я кивнула, хоть по моему лицу покатились слёзы.

Я уставилась на свои ноги, всё ещё держась за Блэка одной рукой, а другой — за свой гидрокостюм. Я смотрела, как морская вода лижет моё бедро.

— Он заставил меня поговорить с кем-нибудь, — сказала я после небольшой паузы. — Тогда он ещё не знал про видящих. Но он замечал… всякое. Он заставил меня поговорить с ним, признаться в случившемся. Затем он заставил меня записаться на приём. К тому психологу, к которому я ходила некоторое время.

— Я помню, док.

Прикусив губу так сильно, что ощутила укол боли, я добавила:

— Он заявлялся ко мне на порог. Каждую долбаную ночь, — я издала сдавленный горький смешок. — Даже после того, как я наорала на него. Даже после того, как я сказала ему перестать приходить, оставить меня в покое, он всё равно заявлялся. Даже после того, что случилось между нами, он приводил Энджел… но не переставал приходить. Он никогда не оставлял меня одну.

Блэк гладил меня по волосам, ничего не говоря.

Я знала, что он тоже понимал это.

Он знал, что я имела в виду, включая те части, которые я опустила и не озвучила вслух.

То, что случилось между нами — это ночь, когда я поцеловала Ника.

Той ночью я буквально накинулась на Ника — в основном, чтобы отплатить Блэку за его отъезд.

Я была пьяна. Мы оба напились так, что едва не переспали друг с другом.

Но каким-то образом, даже будучи такой пьяной, я частично осознавала, что я делаю. Мне хватило проблесков рассудка и ясности, чтобы остановить процесс, пока мы не дошли до конца.

К тому времени мы оба оказались полуголыми. Я сидела на коленях Ника, положив руку на его член, а другую ладонь запустив под его рубашку. Мы оба тяжело дышали. Мы оба возбудились, раскраснелись, совершенно растерялись. Ник был уже твёрд. Он начал раздевать меня по-настоящему, когда я резко положила всему конец.

Я в достаточной мере чувствовала его разум и свет, чтобы понимать, что он испытывал смешанные чувства по поводу того, что я всё остановила. Учитывая, где мы находились и к чему всё шло. И всё же вскоре после этого он буквально сбежал оттуда, выдумав какую-то отговорку про работу завтра утром.

После этого я чувствовала себя последним куском дерьма.

В основном не из-за Блэка — во всяком случае, не тогда.

Я чувствовала себя виноватой, потому что поступила так с Ником.

Я чувствовала, будто использовала его.

Блядь, да я действительно использовала его.

Это сбило с толку меня, это сбило с толку Ника, который, похоже, после этого несколько месяцев боролся с чувствами ко мне. Если верить Блэку, то это его смятение из-за меня длилось намного дольше тех нескольких месяцев.

Но и об этом я тоже не могла думать.

Блэк потёрся носом о моё лицо, поцеловал в шею, затем в щеку.

«Я люблю тебя, док. Я люблю тебя очень сильно , — боль облаком выплеснулась из его света, и он сжал мои волосы в одной руке. — Он тоже любил тебя… и ты любила его. Не наказывай себя. Не кори себя за каждый раз, когда ты поступила с ним неправильно. Все мы совершаем ошибки. А с нашими любимыми людьми, блядь, мы допускаем худшие ошибки».

Я издала сдавленный звук, вызвавший боль в груди.

Это нельзя назвать смешком, даже невесёлым.

Я не знаю, что это, чёрт подери, такое было.