Галина Романова - Печать на устах. Рыцарь (СИ)

- Есть ли еще кто-то, кто желает быть услышанным? Пусть выйдет и скажет свое слово или забудет о том, что хотел сказать.

Он заранее знал, сколько прошений было подано, и сколько решений будет вынесено и не ждал ответа. Леди Аннирель выпрямилась в кресле – наступил ее черед.

- Ну, если больше никто не хочет высказаться, перейдем ко второму вопросу, - начала она.

- Мой господин… позвольте мне!

Робкий голос раздался откуда-то из задних рядов, из-за спин стоявших вдоль стен лордов и леди, и те стали оборачиваться, толкая соседей локтями. Наместник удивился – о таком его не предупреждали.

- Кто там еще? Пусть выйдет и перестанет прятаться!

Подталкиваемый собравшимися, вперед протиснулся светлый альфар в серой тунике простого слуги. Обычно альфары, прислуживающие в доме, одеваются в цвета гербов своих хозяев, а туника, штаны и короткая безрукавка этого слуги были обычного серого цвета. Лишь один рукав туники был лиловым с узором из золотистых мелких цветочков. Талию невысокого хрупкого мужчины перетягивал простой пояс из переплетенных ниток, на котором висел короткий кинжал в ножнах. Это указывало на то, что альфар был конюшим – только этим слугам разрешалось иметь что-то вроде оружия. В руках неучтенный проситель тискал шапку-колпак такого же лилового цвета, как и рукав туники. Колпак был украшен длинным пером, петушиным или фазаньим, выкрашенным в ярко-лиловый цвет. Альфар смущался и краснел так, что побагровели даже его длинные уши, торчащие из копны каштановых волос.

- Кто ты такой и что здесь делаешь? – поинтересовался лорд Ровилар. Будь это обычное заседание, он бы уже приказал страже вышвырнуть дерзкого слугу вон. Но здесь и сейчас, в День Справедливости, перед десятками глаз, он не имел права так поступить, прежде не выслушав бред крепостного.

- Мой господин, - альфар поклонился, согнувшись пополам, - мое имя – Аларик сын Седрика. Я служу старшим конюшим у леди Миритирель из Дома Хонеара. И я хотел обратиться к вам с просьбой…

- Ко мне? – Наместник обернулся на стоявшую среди других даму. Леди Миритирель тоже была его родственницей – супругой двоюродного брата мужа свояченницы – и занимала, благодаря выгодному браку, довольно высокое положение в обществе. Настолько высокое, что, несмотря на статус замужней женщины, имела собственный двор, герб и охрану, а в случае войны могла бы вывести на поле боя полсотни всадников. – А почему ты не обратился за этим к своей госпоже?

- Милорд, я пытался поговорить с ней, - альфар опять поклонился, - но миледи ответила мне отказом…

- Тогда почему ты теперь пришел ко мне? – Наместник начал чувствовать раздражение. – Твоя хозяйка уже дала ответ. Неужели ты думаешь, что я стану отменять ее решение? Ступай себе и довольствуйся тем, что тебе дозволено было переступить этот порог…Но за дерзость и за то, что ты осмелился подвергнуть сомнениям суждение твоей хозяйки, я думаю, тебя стоит примерно наказать. Как вы считаете, леди Миритирель?

Та лишь пожала плечами, всем своим видом показывая, как мало ее занимает этот вопрос:

- Делайте, что хотите!

- Думаю, излишняя жестокость ни к чему, - подала голос леди Аннирель. – Публичная порка и высылка на отдаленную ферму – более, чем достаточное наказание. А до этого он три дня должен просидеть на хлебе и воде и как следует подумать о своем поведении!

- Отличное решение, сестра! – улыбнулся лорд Ровилар. – Эй, стража!

Двое охранников вышли вперед. Им еще предстояло ответить перед своим командиром, почему они пропустили в зал заседаний крепостного слугу. Аларик весь сжался, когда рослые рыцари нависли над ним, и так крепко стиснул свой колпачок в руках, что сломал перо.

- Но милорд, вам не кажется, что мы должны его все-таки выслушать?

Слова защиты прозвучали из рядов приглашенных гостей. От толпы отделился лорд Линнестар.

- Уж если этот альфар смог как-то проникнуть сюда и осмелился подать голос, следовательно, он считает свое дело достойным того, чтобы его выслушали, - произнес он. – Мне кажется, так будет справедливо!

- Не вижу в этом смысла, - покачал головой Наместник. – Ведь леди Миритирель уже вынесла своё решение. Кто я такой, чтобы отменять приговор твоей хозяйки? – он в упор взглянул на альфара.

- Но милорд, - от страха тот еле стоял на ногах, но появление неожиданного защитника придало слуге сил, - миледи тоже не стала меня слушать. Я обратился к ней с просьбой, но она оставила мои слова без ответа…

А вот это уже было интересно. Можно было с чистой совестью спихнуть с себя решение еще и этого вопроса.

- По какой причине, миледи, вы отказались выслушивать вашего слугу и заставили его тем самым обращаться сюда, к высокому собранию, минуя вас? – поинтересовался он.

Леди Миритирель раздраженно дернула плечом:

- Это мое дело… У меня болела голова. Достаточно такого объяснения?

- Вполне достаточно. Но у нас голова не болит, - подхватил лорд Линнестар. – Во всяком случае, у меня. Думаю, будет справедливым, если мы здесь и сейчас выслушаем этого альфара. Говори, Аларик сын Седрика.

Тот обратил на пришедшего ему на выручку лорда затравленный взгляд:

- Мне дозволено говорить?

- Да, но покороче! – не сдержавшись, рявкнул Наместник.

- Прошу прощения у благородных господ, - слуга поклонился. – Мое дело простое. У меня есть дочь… прелестное юное дитя, совсем ещё невинное. Она никому не причиняла зла. Она только-только расцвела и…

- И ты пришел просить у своей леди согласия на брак своей дочери? – догадался лорд. Крепостные альфары, живущие в замках и прислуживающие господам, не имели права решать многие личные вопросы без одобрения хозяев. И женитьба детей была одним из них.

- Нет, милорд, она…

- Повела себя неподобающе? – перебил слугу Наместник. – И тебе требуется разрешение, чтобы властью отца покарать дочь, покрывшую тебя позором?

- Нет, милорд, моя дочь не такая! Она… ее изнасиловали.

Лорд Ровилар резко расправил плечи. В законах Радужного Архипелага был пункт, предписывающий суровое наказание за подобные дела. В случае, если насилию подвергалась эльфийка со стороны представителя низшей расы, насильника надлежало предать рабской смерти*, предварительно оскопив его. Насилие по отношению к прислуге тоже заслуживало пристального внимания – если, конечно, насилию подвергались чужие крепостные.

(*Рабская смерть – распятие. На неё могли осудить за особо тяжкие преступления, как-то изнасилование, дезертирство, предательство родины. Называется так потому, что в прежние времена так казнили исключительно орков – когда те были рабами эльфов. На войне многие эльфы до сих пор так казнят всех пленных.)

- Вот как? И ты знаешь, кто это сделал?