Пинтип Данн - Забыть завтра

Мой желудок заурчал, и я заставила себя проглотить пару ложек бурды, которую дали в качестве ужина прошлым вечером. По вкусу походило на мокрые древесные опилки и навело меня на мысль о выворачивании желудка наизнанку. Что вроде как лишает смысла сам процесс поглощения пищи.

Я опорожнила свой мочевой пузырь в одно из двух ведер, стоящих в углу. Первое для мочи, второе для экскрементов. Мило. А затем я стала нарезать круги вдоль стен камеры. Я хотела подумать о своем воспоминании о будущем, но боялась, что мой разум может снова превратиться в какое-то странное воспроизводящее устройство. Полезное, спору нет. Но жуткое. По-настоящему жуткое.

Вместо этого, я размышляла о воспоминании, выдуманном мной и Уильямом. Мужчина с носом, похожим на трамплин для лыж. Родинкой на подбородке. Кривыми зубами. Я собиралась быть готовой, когда они придут за мной. Я во сне буду способна повторять эту версию моего воспоминания о будущем.

Была только одна проблема. Они никогда не придут. Я сделала 1028 кругов по камере. Я заполнила мое вымышленное воспоминание деталями вплоть до тонких черных волосков, вьющихся на груди моего предполагаемого мужа.

Мой желудок просил еще немного бурды. А они все еще не пришли.

Я обвила руками черные прутья решетки и всмотрелась в коридор. Моя камера выходила на бетонную стену, и, если я вытягивала шею вправо или влево, то могла увидеть бледную плоть нескольких рук, находящихся в том же положении, что и мои.

И я определенно могла слышать других заключенных. Свист, вопли, выкрикивание незнакомых имен.

Я была в заключении дольше двух дней. Меня никто не допросил, никто не проинформировал, к чему меня приговорили. Как я полагаю, они будут держать меня здесь всегда, без дальнейших объяснений.

Я больше не могла ждать.

— Я хочу поговорить с Председателем Дрезден. — Мой голос перекрыл остальной шум.

На секунду повисла мертвая тишина. Затем болтовня возобновилась.

— Хорошо, а я хочу, чтобы меня обслужили как следует! — прокричала одна девушка.

— А я хотела бы мои умные линзы, чтобы я могла смотреть фильмы прямо из камеры.

— Я хочу горячую ванну с лепестками розы.

— Но у меня нет черного чипа, — мои слова прокатились по коридору, и ко мне вернулось эхо. В первый раз с тех пор, как они нацепили мне на запястья электрические ограничители, я почувствовала уверенность. В себе и в своих эмоциях. В моей собственной судьбе. — Они заперли меня здесь, но они даже не знают, о чем мое воспоминание.

По ряду камер прошла волна шепота. Я не была уверена, разговаривают ли заключенные друг с другом, или же они говорят сами с собой. Я даже не знала, обсуждают ли они меня, или мои слова были им безразличны. Но затем одна девушка закричала:

— У них нет ее воспоминания! У них нет причины ее здесь держать!

Пара заключенных начала скандировать, и громкость нарастала, пока звук не заполнил весь коридор.

— Нет чипа! Нет чипа! Нет чипа!

Не могу поставить себе это в заслугу. Сомневаюсь, что эту группу сложно побудить к действиям, так как они уже взбешены АВоБ. И все же, пока я слушала, как абсолютные незнакомцы повторяют мои слова, на моем лице ширилась улыбка. Я могу быть не так уж и одинока, в конце концов.

В конце коридора появился охранник и щелкнул электрическим кнутом по стене. Из конца полетели искры, и даже в своей камере я услышала шипение, с которым оружие рассекло воздух.

— Тишина! — прокричал он. Его плечи, скрытые под сине-белой униформой, были вдвое шире моих. Отвратительный шрам змеился по одной стороне его лица. Он мог бы с легкостью исправить этот физический дефект. Что значит, что он либо умышленно его оставил, либо что он заплатил кому-то, чтобы сделать себя настолько устрашающе выглядящим.

Скандирование прекратилось. Тяжелые черные ботинки протопали по коридору, и охранник остановился напротив моей камеры. Створка решетки отъехала в сторону.

— Ты, — охранник нахмурился, а его шрам, казалось, зазмеился по лицу.

— Ты все это начала?

Я кивнула.

— Похоже, ты получишь то, что хочешь. Иди за мной.

Я тяжело сглотнула. Это был глупый план. Что такое несколько дней ожидания, даже несколько недель, когда у меня впереди вся жизнь в этом месте?

Человек со Шрамом вывел меня из моей камеры, и, несмотря на то, что я попала в неприятности, я с жадностью впитывала сменившуюся обстановку. Я так долго пялилась в одни и те же серые блоки, что чувствовала, как умирают фоторецепторы в моих глазах.

Линия из тюремных камер тянулась по обеим сторонам от коридора, но они были расположены в шахматном порядке, чтобы свести к минимуму зрительный контакт между заключенными. Однако так как большинство девушек стояли прямо за прутьями, я смогла их хорошо рассмотреть, пока шла мимо.

Все мы вполне могли сойти за близнецов. Грязные волосы, желтый комбинезон. Кожа пепельного цвета, как будто нам всем не хватает какого-то базового питательного вещества. Единственная разница состояла в том, что у них у всех на левых запястьях была татуировка в форме песочных часов. А у меня ее не было.

Я сконцентрировалась на их глазах. В них отражаются все особенности характера. Голубые глаза, карие, зеленые. Только стандартные цвета, так как у нас нет доступа к краскам для глаз. Моргающие, прищуренные, широко распахнутые и напуганные.

Никто не проронил ни слова. Либо я им не нравлюсь, либо это как-то связано с электронным хлыстом, стерегущим у моей спины.

Мы остановились у входа в помещение с камерами. Толстая дверь, усиленная металлом, выглядела почти непроницаемой. Справа был офис со стеклянными стенами, полный оборудования. Слева глухая комната с настоящими стенами. Может быть, это — то место, где охранники обедают или дремлют, когда не размахивают их хлыстами.

По Человеку со Шрамом нельзя было сказать, что он в настроении отвечать на вопросы. Он прижал раскрытую ладонь к сенсору на двери. Дальше он вставил в паз свой указательный палец, чтобы оттуда была взята капелька крови. Его сетчатку просканировали, и он ввел десятизначный код на цифровой клавиатуре. Тогда, только тогда, дверь открылась.

Мы заперты крепче, чем ракетный корабль, запечатанный вакуумом космоса. Никакой возможности для удачного побега.

Он завел меня в кабину лифта, и мы помчались с отменным ускорением. Я настолько отвлеклась, что едва заметила кувырок своего желудка. Через миг мы вышли на новом этаже, и все же дежавю поразило меня с такой силой, что я чуть не упала.

Я была здесь раньше. Чрезмерно яркие стены. Зеленый линолеумный пол, каждые несколько футов в плитку вмонтированы компьютерные мониторы.

Ох. Милостивая Судьба. Это коридор из моего воспоминания о будущем. Мое воспоминание сбывается?