Kapkan - Запах Вереска [СИ]

— Я знаю, что красив как бог, — насмешливо тянет Алан и под ошеломленным взглядом вампира захлопывает все свои эмоции, — но, может, выйдешь, мужик? Мои тылы в неописуемом шоке от твоей рожи.

Одежда, приготовленная для него, странно знакома и незнакома одновременно. Он знает, где закрепляется какой ремень. Знает, как жмут на руках застежки новых наручей и знает тепло длинной туники из черной кожи. Он готов через несколько минут и, поправив стоячий узкий воротник, уверенно выходит из комнаты.

Вампир, что ждет его снаружи, на мгновение цепенеет весь и не может отвести глаз. Алан усмехается в его побледневшее лицо и насмешливо вздергивает бровь. О, он знает, на кого сейчас так похож. Знает, почему частит пульс вампира. Он слышит его, как биение собственного сердца, но когда он осознает это, то даже спотыкается. Он трясет головой и, стараясь отогнать наваждение, увлеченно рассматривает все вокруг.

Ридэус краем глаз следит за Аланом, и его передергивает каждый раз, когда он натыкается на взгляд серо-голубых глаз. Ему все еще кажется, что за спиной Ивон. Что это его глаза прожгли, когда человек вышел из комнаты. В этих одеждах и с копной серебристо-белых волос он еще больше походил на призрак того, кого он знал когда-то. Но вместе с тем, есть в этом Салливане нечто такое чуждое людскому роду.

Алан чувствует его взгляд, но продолжает с наигранным интересом пялиться на дивную архитектуру мрачного коридора. А что? Может, ему это нравится! Но на самом деле мысли в голове скачут с бешеной скоростью. Он понимает, что с ним что-то не так, что после укуса той твари в нем что-то изменилось. Он поразительно четко помнит свои сны и свое «отражение». Салливан нутром чует, что это не просто так. Он даже сейчас слышит в голове сотни голосов, шепчущих еле слышно. Он прислушивается к ним и ловит сердцебиения сотен других существ, а дальше они выходят в открытый коридор. Он смотрит на морозный внутренний двор замка и ловит удивленные взгляды на себе. Он слышит их мысли, слышит их души. Почему-то он чувствует, что именно так и должно быть, словно он, наконец, проснулся после долгого сна.

А впереди еще один коридор, в конце которого высокие двустворчатые двери. Они открываются, стоит им только подойти. Внутри тихо и царит мягкий полумрак. В воздухе витает запах трав, и на высоких окнах тяжелые темные шторы. У огромного камина в кресле сидит мужчина с седыми длинными волосами и алыми, словно кровь, глазами. Ридэус почтенно опускается перед ним на колени и бросает злой взгляд на застывшего рядом человека. Тот смотрит на старого вампира, прищурив глаза, и даже не думает опускать взгляд. Учитель улыбается краешками губ, и взгляд его становится мягким.

— А ты еще прекраснее, чем мне рассказывали, — мягким голосом произносит он.

— Вы тоже ничего так, — лениво тянет Салливан, — хорошо сохранились.

И, пока Ридэус переживает очередной разрыв шаблона, старый вампир смеется, запрокинув голову. Он подается вперед, и свет озаряет его бледное лицо. Тени играют на острых скулах и тонкие губы все еще кривятся в улыбке. Можно сказать, что он даже красив, если не обращать внимания на глубокий шрам, тянувшийся от самого виска до шеи.

— Ты знаешь, кто я? — почти с нежностью спрашивает старый вампир.

— Догадываюсь, — наклонив голову к плечу, сухо произносит Алан, — только не понимаю, почему я здесь. Нафига вы меня сперли оттуда, где я был до этого, и чего вам надо от простого человека.

— О, мой дорогой мальчик, — печально говорит магистр Свилион, — ты так многого не знаешь.

— О чем вы? — хмурит брови Алан и напряженно выпрямляет спину.

— Садись, сынок, — кивнув на низкий пуф совсем рядом с креслом, вздыхает магистр, — рассказ будет долгим и тяжелым.

Салливан недоверчиво смотрит на него, но послушно опускается туда. Он знает, что сбежать от этой кучки уродов у него сейчас нет никаких шансов. Он не знает даже приблизительно, в какой жопе мира находится сейчас. Единственное, что ему остается, так это подчиниться пока и ждать, когда либо подвернется удобный момент для побега, либо спасательная армия все же найдет его. В том, что Валгири и семья сейчас явно его ищут, он даже не сомневается. Но думать о них сейчас опасно. Он позволяет вампирам читать свои эмоции и старательно прикидывается садовым шлангом. Весьма и весьма доверчивым садовым шлангом.

Но когда Свилион открывает свой рот, Алан хочет зажать уши и зажмуриться. Только этого он не может сделать и потому звереет с каждым новым словом о своей семье.

— Они просто использовали тебя, — между тем печально произносит магистр, — все эти годы они готовили тебя, как оружие, и ждали того момента, когда в тебе пробудится кровь Анарсвилей. Анрис избавился от своего первенца, даже не пожелав узнать о его судьбе. Ведь жалкий человек не стоит ничего. Зачем чистокровной семье такой позор? Он не знал, что Небесные смилостивились над невинным мальчиком и наделили его толикой своей силы. И что мальчик выжил, попав к Салливанам. А те с годами поняли о своем даре и начали копить силы, живя грезами о власти. Они сделали все, чтобы найти секрет Искры и возродить ее. И последнему поколению это удалось. Твой отец на многое шел, чтобы получить секреты своих предков, и, когда он понял, что кровь его далекого предка нашла отклик в тебе, он начал готовить тебя, как послушную куклу.

— Так значит, я все-таки из его рода, — пробормотал Алан и прикрыл глаза, — и, видимо, меня обманули и насчет него, да? Расскажите… Пожалуйста, расскажите мне о нем.

Свилион понял его сразу же. Он словно разом весь посерел и отвел глаза. Сгорбившись в своем кресле и с трудом цедя слова.

— Эта мерзкая тварь погубила его, — прошептал старый вампир, — Он был самым сильным и самым благородным из нас… Мой бесценный ученик. А Кайрен Валгири предал его и отнял у нас. Он покрыл позором доброе имя Ивона и обрек его на смерть.

— Почему? — тихо спросил Алан.

— Искра, — мрачно ответил магистр, — ублюдок знал о том, что Ивон нес в себе Искру. Ты не знаешь, но тогда была война. Страшная и кровавая. Многие достойные из нас пали, и нашей последней надеждой должна была стать сила, которой владел Ивон. А Валгири возжелал получить ее. Он соблазнил его и, когда получил свое, без колебаний предал. Это чудовище погубило его, и мой бедный мальчик не выдержал позора. Валентин не пожалел его, не внял моим мольбам. По его приказу Ивона казнили в его же собственном замке.

Алан так и не поднял головы, скрывая блестящие глаза. Аплодировать выдающейся игре хотелось стоя, но на Оскар она явно не тянула. Как бы ни был эмоционален этот поганый старикашка, до убитого горем Алана Салливана ему было точно далеко. Последним контрольным ударом больших влажных глаз, он пронял даже стоящего рядом с учителем Ридэуса.