Купава Огинская - Морра [litres]

– Ты сделаешь его калекой.

– Глупости. Здесь достаточно холодно, чтобы он сохранился в хорошем состоянии до того момента, как его найдут и доставят целителям. – Аспид усмехнулся. – Поверь, уже завтра он будет лежать в лазарете с приращиваемой обратно рукой. В наше время целители и не на такое способны.

– Кадай…

– И не проси, пушистая, я не отступлю. А ты будь хорошей девочкой и не осложняй Керсту процесс регенерации. Чем ровнее будет срез, тем проще все пройдет.

Когда Кадай заносил нож над рукой, я только зажмурилась, до последнего не веря, что он это сделает.

Напрасно надеялась…

Помогать накладывать жгут и останавливать кровь мне все равно пришлось, борясь с тошнотой и головокружением. Кажется, и правда сотрясение мозга заработала, а ведь Илис утверждал, что мозга у меня нет.

– Ну вот…

Когда обрубок был перетянут ремнем, позаимствованным из штанов Керста, а рука бережно уложена на снегу, Кадай отер ладони снегом, стирая чужую кровь, и помог мне подняться на ноги.

– Морра, а пойдем со мной? – Улыбка на бескровном лице казалась неуместной.

Плетение неторопливо стиралось с его кожи, звено за звеном покидая тонкое бледное запястье. Кадай старался не подавать вида, но я откуда-то знала, что ему сейчас очень больно.

– Если ты вдруг забыл, я тоже подчиненная нечисть.

Ни сил, ни желания не было демонстрировать ему вот такую же вытравленную на коже вязь, от которой он так медленно и мучительно избавлялся.

– Способ снять привязку ты знаешь. – Кадай все еще пытался улыбаться.

– Я не стану отрубать Илису руку!

– Я просто предложил.

На мгновение зажмурившись, он с трудом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Пошатнулся.

– Кадай. – Попытка его поддержать была довольно жестко отвергнута. Слишком наглый и самоуверенный, просто невыносимый – он очень не любил, когда его жалели.

– Нормально, – прошипел он, больно сжав мои руки. – Подумай хорошенько, пушистая. Ты будешь свободна.

Я молчала, глядя на него исподлобья и не решаясь сообщить, что свободу слишком переоценивают.

– Я о тебе позабочусь.

– Нет.

Уговаривать меня не стали.

Кадай уполз, напоследок хорошенечко сжав меня в объятиях и пригрозив, что мы еще встретимся.

Черный змей скрылся в утихающей метели, и я была уверена, что он очень быстро доберется до лагеря, найдет приметное возвышение и заставит кого-нибудь открыть для него портал. Я была уверена, что Кадай не замерзнет в этих горах и уж точно не потеряется, но все равно почему-то плакала, глядя ему вслед.

– И что я скажу Рику и генералу?

О том, что скажу боевикам и директору, даже не беспокоилась. На все вопросы у меня был один беспроигрышный ответ: «Ничего не знаю, когда очнулась, он уже без руки лежал».

А как объяснить Ровану или Рику, куда делся аспид, и как это ему так повезло?

Керст застонал, зашевелился, пытаясь подняться.

– Нельзя!

Я как-то не подумала о том, что Морры сейчас здесь быть не должно. Ей полагается отдыхать в маленькой деревеньке, затерявшейся в лесах, а не сидеть среди снегов в горной пещере.

– Морра?

С лица его сошли все краски, черты заострились, и даже глаза странно блестели.

– Лежи, пожалуйста, – тихо попросила я, беспомощно замерев над раненым.

Что делать? Как облегчить боль? Как дождаться Илиса?

– Я брежу, – хрипло хохотнул он. Нашел сам для себя объяснение и успокоился. – Что происходит?

– Ну… тебя немного задело…

– Я не чувствую левую руку, – проговорил Керст с трудом, после каждого слова сипло втягивая воздух.

Сил у него не было даже на то, чтобы по-вернуть голову и посмотреть, что не так с его – рукой. Нехорошо, наверное, но меня это радовало. Чем меньше он знает, тем целее будут мои нервы.

– Это пройдет, – горячо пообещала я. – А голова у тебя не кружится?

Закрыв глаза, он слабо кивнул.

– Это хорошо, хорошо, – бормотала я, подтягивая к себе рюкзак, – очень хорошо.

– Хорошо?

– Ага. Значит, когда все закончится и ты поправишься, все это, – на мгновение оторвавшись от своего занятия я обвела рукой ледяную пещеру, – можно будет списать на сотрясение мозга.

– Так ты тут на самом деле? – слабо удивился он.

Ошалело глядя на Керста, который почему-то не хотел впадать в беспамятство, но хотел общаться, я уверенно заявила:

– Я глюк!

Пока он переваривал информацию, с трудом раскрыла крепления и вытянула тонкое и на первый взгляд совершенно несерьезное одеяло, которое вопреки своему виду было просто поразительно теплым.

Укутав несопротивляющегося полуобморочного боевика, успевшего потерять приличное количество крови, я с одиннадцатой попытки смогла развести огонь, отсыпав из мешочка с угольками целых десять, и даже умудрилась установить небольшой котелок над огнем, где быстро растопила лед.

Соображала я плохо и едва ли могла точно сказать, какой гадостью напоила раненого перед тем, как он забылся тяжелым сном. Кажется, в горячую воду я высыпала половину аптечки.

Керст едва дышал, угольки тихо потрескивали в костре, а я упорно сидела у входа в пещеру, всматриваясь в горный пейзаж. Ночь прошла, а вместе с ней и метель. Снег искрящимся покрывалом укрывал все вокруг, даря обманчивое ощущение покоя.

Илиса или хоть кого-нибудь из боевиков видно не было.

Кружка с быстро остывающей горячей водой уже давно не грела руки. Я замерзла и только жалела, что вместе с курточкой не надела еще шапку и перчатки. И что-нибудь потеплее этих симпатичных, но совершенно не теплых сапог. Беленькие, под цвет курточки и свитера крупной вязки, они были очень красивыми и хорошо подходили для академии, но никак не для горной зимы.

Илис появился на горизонте спустя часа три, когда я устала настолько, что готова была превратиться обратно в рагру и погреться немного рядом с Керстом. Вот уж кто был очень горячим. Жаль только, жар его был совсем нездоровым. Кадет постоянно дрожал от холода, хотя на ощупь был градусов под сорок.

Хозяина я узнала, еще когда он был маленькой точкой на горизонте, но броситься ему навстречу смогла только после того, как он оказался метрах в ста от нас.

Генерал бежал чуть в стороне, и заметила его я не сразу. Если быть честной, то о присутствии Рована я узнала лишь после того, как сопливым ураганом налетела на Илиса, утопая по пояс в снегу и ничего не видя от слез, замерзающих на щеках.

Ресницы слиплись, и я долго терла глаза холодными руками, пока хозяин терпеливо пережидал приступ вялой истерики. У меня не было сил даже на то, чтобы как следует порыдать.

Линорм подошел сбоку, ободряюще ткнувшись лбом в мое бедро. Наверное, именно это меня и отрезвило. На ходу стирая со щек морозную корку быстро застывших слез, я за рукав потащила Илиса в пещеру.