Валентина Езерская - У пространства нет предела [СИ]

Он приблизил свое лицо, его глаза засветились в темноте. Пораженная этим, перестала бороться и пропустила то мгновение, когда он лизнул меня в шею. Я дернулась от прикосновения его шершавого языка. Учащенное дыхание, говорит?! Да я задыхаюсь от его наглости! Пусть побережет то, что еще цело в штанах.

Одной рукой он крепко держал меня, прижав к себе, а второй медленно оголил мое плечо, намереваясь и его облизать. Он хотел, видимо, распалить во мне страсть. Страсть он распалил, и еще какую! Не имея возможности пнуть, вцепилась в его руку зубами. Он зашипел. Я почувствовала себя свободной, а во рту ощутила металлический вкус.

— Дикарка! — с восхищением произнес он, схватившись за поврежденную конечность.

— Убирайся, иначе позову охрану. Если надо будет, подниму своим криком весь замок.

— Прости, мой дракон возбужден, и мне невольно передалось его состояние. Я уйду, но мы увидимся снова. Дождись меня, моя прекрасная дикарка!

Он открыл окно и, улыбнувшись на прощание, стал спускаться вниз. Он уже скрылся в ночи, когда стражники снова появились на стене.

Время шло, а герцог так и не показался. Оскорбленная таким невниманием, я каждый день занимала себя делами и под вечер падала от усталости. Пробовала телепортироваться по замку, когда знала, что меня никто не видит, но после перемещений чувствовала жуткую слабость. Я пыталась смотреть внутренним зрением, но не видела светящихся точек. Видимо, не все силы еще вернула. Когда же меня стало тошнить по утрам, испугалась не на шутку и запретила себе всякие эксперименты. Но слабость и тошнота по утрам не проходили. В последнее время я совсем осунулась и выглядела неважно. Даже пожаловалась на плохое самочувствие Донне. Она внимательно выслушала меня, а когда узнала о том, что меня беспокоит, резко изменилась в лице. Ничего не сказав, она вышла и вернулась с доктором. Старик осмотрел меня и, расслабившись, сказал:

— У вас нет никакой болезни, — твердо заявил он.

— Как нет! Тогда почему я себя так плохо чувствую?

На что лекарь посмотрел на меня и довольно сказал:

— Вы, дорогая леди, скоро познаете, что такое материнство.

Я долго смотрела на старика. Видимо, он сошел с ума на старости лет.

— Да? А можно поинтересоваться каким образом?

— Дитя мое, вы так юны и неопытны. Конечно, вы не знаете, откуда берутся дети. Скажите, вы оставались наедине с мужчиной?

Я готова была взорваться от смеха, но больно прикусила губу.

— Касался ли вас мужчина там, где вы сами бы не позволили ему?

Все, больше не выдержу. И тут, как озарение, пришло воспоминание. Застыв, я ошарашенно посмотрела на старого лекаря. А он понимающе улыбнулся. Я видела, как обрывки, как кусочки памяти выплывали из забытья и выдавали мне образы. Вот один: Деминг склоняется ко мне, целует со всей страстью, и мы сплетаемся в единое целое. Я чувствую такую легкость и двигаюсь ему навстречу. Другой: я смеюсь, мне так хорошо, а он ловит мой рот своими губами и заставляет меня стонать от его умелых поцелуев.

Черт, черт, черт! Чертов проклятый су**н сын! Дальше следует набор слов, который мысленно я позволила себе высказать, не задевая ничьих ушей. Вот только вернусь на Землю! Со стоном я упала на постель.

Ночь с тахийкой принесла ему физическое удовлетворение, но никак не избавила от мыслей о девушке-ангеле. Сейра была единственной, к кому он прикасался за последние несколько лет. Этой ночью он брал ее много раз, не заботясь о той силе и даже жесткости, с которой он это делал. Тахийка шипела и царапалась, она чувствовала на нем запах девушки, но постепенно сопротивление ее стихало. Она уже стонала от страсти и извивалась под ним от его резких толчков, посылая проклятия в его адрес. Он утолил свой голод и знал, что Сейра не раз получила удовольствие. А теперь она спала, прижавшись к нему и положив руку на грудь. Он бы все отдал, чтобы вместо нее рядом с ним был его ангел. После этой ночи он понял, что никогда не найдет успокоения и душевного равновесия. Он думал, все дело в его долгом воздержании. Но он не смог быть с Сейрой и не думать о такой же черноволосой, с зелеными глазами девушке. Не смог не желать ту, к которой не посмеет прийти ночью. Он гнал мысли о ней, но вместо лица Сейры видел лицо своей драгоценной араны. Он представлял, что в его руках Ангелина, его сердце и его душа. Он понял после этой ночи, что любит ее и не вернется больше к тахийке. Она это тоже поняла, но даже во сне не хотела отпускать его.

Скоро прекрасный ангел покинет его. Разве он сможет ее отпустить? Никогда. Только бы иногда видеть ее, чувствовать, знать, что она рядом. Она послана ему за все его страдания. Как он будет жить без нее, когда она уйдет? И как бороться с собой? Как не ослабеть от ее нежных прикосновений, ее ласкового взгляда и не поддаться своим сокровенным желаниям? Какое жестокое противоречие. Ее дивный запах — такое сильное искушение для него. Рано или поздно он забудет о своем проклятии и отведает запретный плод. Значит, он должен держаться от нее подальше. Ради того, чтобы иногда иметь возможность видеть ее и слышать ее чудесный голос.

Он тихо поднялся и, кинув последний взгляд на спящую девушку, покинул хижину. В его сердце не было сожалений. Больше он сюда не вернется. Он будет рядом с ангелом и станет бережно охранять ее. И когда сойдут снега, он не отпустит ее.

Он просил его не беспокоить, но в дверь кто-то настойчиво стучался.

— Войдите! — грозно отозвался в нем зверь.

Дверь открылась и вошла Донна. Экономка знала его с самого детства и, пожалуй, она единственная из прислуги, кто мог поспорить с ним. Поджав губы, она молча стояла, не смея подойти ближе к своему хозяину. Присмотревшись, он понял, что она напугана и в растерянности смотрит на него, не зная, как начать разговор. Что же ее так напугало?

— Мой господин, я принесла нерадостные вести, — замогильным голосом произнесла она слова.

— Что случилось, Донна? У повара сгорел обед? — ехидно заметил он.

— Нет, милорд, леди Ангелина…

Вмиг он стоит уже возле женщины. Цепкий взгляд впился в бледное лицо экономки. Теряя остатки самообладания, он спрашивает:

— Что с ней?

— Мой лорд, она… жива, но боюсь ненадолго, — последние слова она уже шепчет, не смея поднять на него глаза. И все же она их подняла и испугалась того горя, что было сравнимо лишь с безумием. Оно затаилось в его почерневших глазах. Ничего не сказав, он кинулся к комнате госпожи.

Старый лекарь ушел, посоветовав мне лучше питаться и бывать на свежем воздухе. А я еще приходила в себя от шокирующей новости, как в комнату ворвался лорд Конрад собственной персоной. Он вдруг резко остановился посередине комнаты, его взгляд прошелся по моей фигуре, поднялся вверх и замер на моем растерянном лице.