Кейт Бакстер - Мрачный Вампир

Брия заставила его захотеть поделиться с ней всем. Каждой мыслью, чувством, воспоминанием. Черт, даже тривиальным дерьмом, которое не имело значения, например, какие ему нравились стейки или любимые телешоу. Он хотел узнать ее изнутри и снаружи, и он хотел, чтобы она узнала его так же. Это заставило его чувствовать себя слишком уязвимым. Но с Брией Дженнер нашел безопасное убежище.

Воспоминания завалили его. Помимо Коллектива, эти болезненные воспоминания принадлежали только Дженнеру. Он праздно гладил волосы Брии, удивляясь тонкой, шелковистой текстуре.

— До атак Сортиари, ковены дампиров принадлежали вампирским лордам, каждый из которых правил в своей области. В свою очередь, каждая отдельная иерархия подчинялась совету королей. Отец Михаила был высшим королем. Как и его дедушка. И теперь Михаил тоже станет высшим королем. Самым высшим, он — отец всех нас.

— В конце концов, ты тоже станешь королем, — отметила Брия. — Ты часть ближайшего окружения Михаила.

Дженнер фыркнул.

— Моя фамилия несет с собой тяжелое бремя стыда благодаря мне. Я и подавно не достоин этого звания. Кроме того, если бы все было по-моему, не было бы монархии. Никакого классового разделения. Уже сейчас Михаил воскрешает элитарную систему, которая не сделает ничего, кроме как вызовет разногласия.

— Уверена, у него благие намерения, — возразила Брия. — Важен порядок.

— Да, — согласился Дженнер. — Но возможен порядок и без разделения.

— Каким был твой ковен до того, как ты оказался у Шивон? — спросила Брия.

Эмоции поднялись в горле Дженнера, и он проговорил сквозь ком:

— У меня не было ковена. — Слова оставили пустоты в его груди.

Брия нахмурилась.

— Как такое возможно?

Она жила в ковене и не могла понять, как он мог не принадлежать какому-то.

— Ты видишь хорошее в каждом, Виатон. Кто-то, кто сделал то, что сделал я, не достоин тебя.

— Как ты можешь так говорить? Дженнер… — мягкие эмоции в ее голосе опустошили его, — … я знаю твою душу, и она прекрасна.

— Я убивал. — Он сказал это. Сорвал пластырь с прошлого и обнажился перед ней двумя маленькими словами. — Я убивал бессмысленно и бесконтрольно. Я скрывался от тебя ради твоей же безопасности. Мой контроль… я непостоянен, Брия. Я не переживу, если причиню тебе боль. Я опозорил свою семью, себя, и буду нести следы этого позора вечно. Я не могу навлечь стыд и на тебя… или того хуже.

Брия посмотрела ему в глаза. Она протянула руку, и Дженнер вздрогнул, когда мягкие подушечки пальцев проследили струйно-черный узор, который красовался на его торсе. Ее мягкость была почти больше, чем он мог вынести.

— Кто-то сделал это с тобой, чтобы опозорить тебя?

— Это было предупреждение, — ответил Дженнер. — Любому ковену, у которого мог возникнуть соблазн принять меня или мою семью.

Ее голос был чуть больше шепота.

— Почему?

— Я убил члена своего ковена. Я опустошил ее. Я отдался кровожадности и пил из нее, пока ее сердце не перестало биться.

— Дампиры не испытывают кровожадности. — Дрожь в ее словах, страх в запахе, обжигали Дженнера.

— Так и есть, — категорически ответил он. — У меня всегда были большие аппетиты. Я не хотел ничего больше, чем быть обращенным. Я был одержим этим. Я вел себя как вампир задолго до того, как стал им. Я потерялся в моменте, в силе, которую чувствовал и к которым тянулся. Я проколол кожу ее горла и открыл вену. Я пил из нее, пока ее тело не обмякло у меня в руках. Вампирский лорд, который управлял нашим ковеном, заявил, что если я когда-нибудь обращусь, то стану монстром, которого придется уничтожить. Моя семья была изгнана. И как предупреждение любому ковену, который может попытаться дать нам убежище, мое тело было помечено. Из-за моей неосмотрительности отец — могущественный военачальник вампиров — лишился своей репутации. Мы никогда не были богаты, и если бы не его мастерство в качестве бойца, наша семья была бы самой низшей из низших. Наше изгнание стало ударом, от которого отец так и не оправился. Он вышел на солнечный свет и прекратил существование, оставив мать заботиться о нас. С этого момента наш род опустился по иерархии. Даже мои сестры были прокляты оставаться дампирами. Ни одна из них не получила дар обращения из-за меня.

Брия поднялась на локте, чтобы изучить его лицо. Беспокойство, омрачавшее ее лоб, пронзило его сердце.

— Я никогда о таком не слышала. Сколько тебе было, когда это случилось?

— Шестнадцать.

— Дженнер, — тихо сказала Брия. — Ты был всего лишь ребенком.

— Не тогда, — ответил он. — Не в глазах ковена.

Брия потянулась, чтобы погладить его по щеке.

— Дядя говорил, что ты сказал ему, что мы все животные. Я знаю жажду, желания, которые захватывают меня без причин. Я верю, что мы — существа, ведомые инстинктом. Ты совершил ошибку, и вся твоя семья была разрушена из-за этого. Это так несправедливо.

— Ты знатного происхождения, Виатон, — с любовью сказал Дженнер. — Ты существовала без борьбы. И ты такая молодая. У меня всегда были проблемы с контролем. Я мог бы стать монстром, которого они боялись, если бы меня обратили годы назад. Это было справедливое решение. Такое же решение приняли бы и твой дядя и твой отец, если бы они оказались в том же положении. Я был наказан, чтобы защитить ковены.

— Я родилась в разгар убийств, — сказала Брия. — Я не настолько молода.

Дженнер улыбнулся. Он проследил подушечками пальцев по ее нежной скуле.

— Ты достаточно молода. Без репутации и положения моего отца, мы стали нищими. Ни титула, ни земель, ни каких-либо владений. Русские контролировали Финляндию в то время, и точно так же русские вампиры управляли ковенами. Мы жили за пределами вампирской и дампирской культуры. Мать и сестры работали в богатой семье. Я взял небольшую рыбацкую лодку и продавал все, что мы могли поймать.

Складка залегла между бровями Брии.

— Ты, должно быть, чувствовал себя таким одиноким.

Дженнер пожал плечами.

— Это было неплохо. Тогда жизнь была достаточно тяжелой. Выживание стало важнее, чем беспокойство о том, где мы были или не были. Люди вели свои войны, а мы вели свои. Только когда истребители Сортиари перевесили чашу весов в свою пользу, тот самый вампир, который приказал, чтобы я был отмечен и изгнан, искал меня. Не имело смысла обращать дампиров, которые были неспособны сражаться в течение нескольких дней. Жажда и давление Коллектива сделали бы это невозможным. Я уже был свирепым. Такой же смертоносный в бою, каким был мой отец. Многим из дампиров низших классов был обещан дар, если они подтверждали свою верность и воевали. Если они переживали войну, то были обращены. Мне предложили прощение. Все мои грехи были бы отпущены, и моя семья могла вернуться в ковен, если я одолжу свой меч — свою силу — для борьбы. Я ухватился за этот шанс. Я рассматривал это как возможность поднять положение своей семьи. Искупить имя отца и искупить его смерть. Я был истинным воином. Я выжил, а все вокруг меня — даже моя бедная мать и сестры — были убиты. Наш регион был уничтожен истребителями. Осталось лишь несколько дампиров. Я ушел вскоре после этого. Переплыл море и оказался в Бостоне. Там я встретил Шивон и Ронана.