С. Кинкейд - Императрица

И это тоже правда. Я довольно поежилась. «Бдительный убийца» гарантировал, что Пасус никогда не получит Дивинию без нашего согласия.

Вероятно, сенатор почуял уверенность Тайруса, потому что продолжил:

– И вы хотите Люмину.

– Провинция окружена злокачественным пространством. Вскоре ее уже нельзя будет использовать как аванпост, а мне недопустимо осыпать кого-то благами, ничего не беря взамен, вот я и прошу бесполезную часть вашей собственности. Это символический жест.

Нивени резко втянула воздух, а я буквально пригвоздила ее взглядом, пытаясь без слов объяснить, что Тайрус просто ведет игру и на самом деле все не так.

– В ближайшее время Люмина не пропадет, – заметил Пасус. – Вы переоцениваете угрозу.

– Смею напомнить, что всего несколько месяцев назад эта планета вырвалась бы из-под вашего влияния, кабы не мое вмешательство.

– Но вы вмешались. И преуспели. Просто удивительно преуспели. – В голосе сенатора мелькнула странная нотка. – А потом они помогли вам на коронации. – Пасус втянул воздух и расхохотался: – А. Понимаю. Вы заключили сделку, так?

– Нет, – возразил Тайрус, но вышло слабо. Он не ожидал, что сенатор сложит два и два.

– Заключили, а теперь вам надо выполнить свою часть. Боже. При таком раскладе стоимость Люмины резко возрастает, не правда ли?

Нивени сжала кулаки и яростно уставилась в стену, словно мечтала отодрать дверцу люка и проломить сенатору голову.

Тайрус немного подумал, затем сказал:

– Я предлагаю за Люмину «руку горгоны».

Пасус невольно ахнул. «Рука горгоны» была самым ценным минералом в пограничье. Однако голос его стал вкрадчивым:

– О чем же вы договорились? Нет-нет, дайте я сам угадаю. Люминарцы могли попросить только одно. Независимость. Вы пообещали им свободу? Не отрицайте, я знаю эту планету; здесь кишмя кишат глупцы, грезящие о самодостаточности. Ну разумеется, вы им ее пообещали! О мой дорогой, юный Тайрус…

– Мы не столь близки, сенатор, – холодно напомнил Тайрус.

– Как скажете, ваше императорское величество. Подумайте, какой опасный прецедент вы создадите, даровав свободу этой планете. Выпустите одних, и все прочие излишние проникнутся опасными идеями. Большинство захочет отколоться от империи. Первыми сбегут важные провинции, что решат поддержать никчемные. И вскоре вам останется править бесполезной шестизвездной системой, которая сама по себе ничего не значит.

Я посмотрела на напряженное лицо Нивени. Да, люминарцы это знали.

– Вы оцениваете ситуацию с неверного угла, сенатор. – Тайрус смягчился и явно пытался убедить собеседника. – Есть совершенно иное решение проблемы: мы должны создать такие условия, чтобы излишние сами захотели с нами остаться, по доброй воле! Определенно, это лучше, чем империя, спаянная грубой силой.

Повисло долгое молчание.

– Вы очень юны и верите в идеалы.

– Я стремлюсь к большему. Я хочу улучшить жизнь всех. Разве не все об этом мечтают?

– Взгляните на нас, ваше величество. В одной столице больше народу, чем во всем грандстве, вместе взятом. На этой планете живет четыре миллиарда людей. Четыре миллиарда! Даже если крохотная часть местного населения решит заняться наукой и часть этой части поймет, как применять знания, это все равно создаст угрожающий всплеск интеллекта, направленный лишь на одно: использовать те богохульные предметы, что вы столь неосмотрительно им сегодня отдали.

– Чертежи не обязательно богохульства. Я вдоль и поперек изучил оригинал воззвания Интердикта и пришел к выводу, что некоторые моменты спорны и мы слишком буквально трактуем слова. Если люминарцы обзаведутся столь впечатляющей интеллектуальной мощью, не стоит ли нам радоваться, что их умы помогут решить проблему со злокачественными пространствами?

– Я слышал вашу речь и… вы говорили о новой эре. О стремлении к науке. Хм. Я не стану выступать в роли священника, пусть эти грехи останутся на вашей совести.

– Премного благодарен, – мрачно отозвался Тайрус.

– Взамен я скажу вам как сенатор своему императору: эта империя зиждется на хрупком балансе между правящим грандством и подчиняющимися нам излишними. Предки оставили нам широкий выбор разрушительных технологий, но все они сосредоточены в наших руках – вот почему мы правители и живем в согласии. Сегодня вы подарили излишним базы данных. Я предположу, что вы правы и эти вещи безвредны. Сегодня все хорошо и прекрасно, но завтра? Завтра люминарцы захотят оружие. Космические корабли. И если вы не предоставите им желаемое, они воспользуются вашим подарком и создадут оружие сами. А потом придут с ним. К нам.

– Что возвращает нас к обсуждению условий! Сенатор, они создадут это оружие, потому что именно так ведут себя люди, когда видят, что у противника его слишком много, и чувствуют себя ущемленными. Наш мир в буквальном смысле безграничен. Нет причин, чтобы кто-то в империи жил в нужде. Не давайте излишним повода обратить оружие против нас, и ничего не случится.

Пасус рассмеялся. Это был такой неуместный взрыв искреннего хохота, что уже мне захотелось прорваться в комнату и врезать ему.

– Только что я поражался вашему уму, а вы напомнили мне, что я имею дело с ребенком, – почти глумливо заметил сенатор. – Излишние нападут на нас просто потому, что ненавидят нас. И это никогда не прекратится. Их дети будут ненавидеть наших детей, как их предки ненавидели наших предков, и даже если мы падем и нас растопчут, излишние все равно будут помнить, что некогда мы ими правили. Ваши мечты, Тайрус, приведут нас к краху, и мы, гранды, погибнем – в том числе и вы сами, каким бы другом излишних ни прикидывались, однако по рождению вы аристократ. И все во имя решения важной проблемы, которая важна только тем, кто живет на планете и не способен улететь.

Меня поразило, с каким безразличием Пасус относился к этим жителям планеты. Он совершенно не жалел тех, кто, как описывал мне Тайрус, окажется в ловушке и будет вынужден смотреть, как приближается гибель.

– Похоже, я зря тратил время на объяснения, – странным голосом заметил Тайрус. – Мы никогда не придем к согласию.

– Ах, не спешите с выводами. Возможно, нам стоит сделать перерыв. Тайрус, должен признать, вы меня впечатлили. Не только своими… мечтами и идеалами, которые умудрялись прежде скрывать, но и тем, как блистательно обвели нас всех вокруг пальца. Распорядись судьба по-другому, ваши с Элантрой дети завоевали бы весь мир.

– Так или иначе, – тихо сказал Тайрус, – я соболезную вашей потере.

– Не слишком много от человека, что женится на убийце моей дочери, но все равно спасибо.

Мы с Нивени добрую минуту просидели в темноте и тишине, а затем поползли обратно по скользкой металлической поверхности.