С. Кинкейд - Императрица

На следующее утро мы с Тайрусом должны были присутствовать на жертвоприношении в честь нашей свадьбы. Оно проходило на «Тигрисе», на арене. Пасус обставил все так, чтобы нанести мне прямое оскорбление: нам предстояло наблюдать за битвой между Катом и Живодером.

Сенатор хотел ткнуть меня лицом в их низкое положение – не-люди дерутся на арене, как любые другие животные.

Но я догадалась кое о чем другом. Гранды не пришли бы смотреть на состязание двух обычных людей. Они захотели увидеть пару дьяболиков во всей их красе.

Значит, глушители выключат.

И мой в том числе.

Итак, нам предстояло прийти на самый слабый из домитрианских кораблей, сидеть в окружении хозяев всех прочих судов Хризантемы, а я еще несколько часов могла распоряжаться самым мощным звездолетом короны.

Мы сбежим.

Или умрем.

Шезар нан Домитриан должен был прийти вместе со слугами в 08.00. Мы с Тайрусом как раз поднялись с кровати. Так всю ночь и дразнили наблюдателей тем, что просто спали – а император нуждался во сне. Но каждый раз, открыв глаза, я обнаруживала, что он смотрит на меня со странным умиротворенным выраже нием.

– Пожалуйста, скажи, что немного поспал, – просила я.

– Я немного поспал.

– Скажи, что не просто так мне это говоришь.

И он смеялся. То был чистый искренний смех, и я прижималась к Тайрусу, мечтая никогда его больше не отпускать. Он так воодушевился планом, что даже не принял веналокс. Мне пришлось его уговаривать. Нельзя, чтобы во время побега он мучился от ломки.

Одевая нас, Шезар нан Домитриан вежливо поинтересовался:

– Как прошла первая ночь?

– Ужасно, – живо отозвался Тайрус.

– Да. Мы хотим отменить свадьбу, – поддакнула я.

Мы оба сохраняли серьезность, но потом встретились взглядами и не сдержали улыбок. Шезар поначалу подобрался, но потом понял шутку и вежливо посмеялся вместе с нами.

Металл на арену проносить было нельзя, поэтому нас облекли в черную кожу. Тайрус надел летящий фрак, а я бесшовное боди с глубоким вырезом, чтобы видно было метку. Аккуратно нанесенная эссенция придала моим чертам потрясающее сияние, а волосы обрели цвет платины, не намного темнее, чем настоящий природный.

Тайрус не пожелал менять свою внешность, просто зачесал назад рыжие волосы. На фоне черного облачения ярко выделялся скипетр, который Пасус отдал императору, пока тот находился на глазах у толпы. Бесполезный символ власти казался почти издевкой. Я надеялась, что вскоре все изменится.

– Никаких сомнений? – спросил у меня Тайрус.

Сторонний наблюдатель отнес бы его вопрос к обсуждению свадьбы.

– Нет. А у тебя?

– Никаких, – твердо ответил Тайрус

Он взял меня за руку, и мы отправились навстречу судьбе.

Сегодня на трибунах «Тигриса» царил аншлаг. Жертвоприношение в честь императорской свадьбы – нешуточное событие. Пустые разряженные гранды грызлись меж собой за лучшие места вокруг арены. Второй по популярности оказалась та часть, откуда можно было наблюдать мою реакцию за происходящим. Как они мечтали насладиться моим унижением!

Тайрус с неудовольствием смотрел, как высокопоставленный гранд отказался от обычного места ради возможности последить не за животными, а за нами.

– Не говори Кату и Живодеру о нашем плане, – очень тихо попросил император.

– Но если мы не…

– Никаких предупреждений, – твердо отрезал Тайрус. – Они их не заслужили.

Того же мнения придерживалась Нивени, когда мы обсуждали ту роль, что предстояло сыграть дьяболикам в нашем плане. И с ней я тоже не согласилась.

– Мы должны их предупредить.

Тайрус глубоко вздохнул. Он явно собрался поспорить, но толпа стала гуще, и свободное пространство вокруг нас сузилось. Гранды сидели слишком близко. Я вполуха слушала церемониальные марши и жужжание ботов-операторов над головой.

И тут заметила единственного человека, который не предвкушал кровавого зрелища.

Я замедлила шаг.

– Я на минутку, – сказала я Тайрусу и, чувствуя на себе его взгляд, пошла к парню, отца которого император недавно убил.

Завидев меня, Гладдик вскочил на ноги и потянулся прижать мои руки к своим щекам.

– Все в порядке… сенатор фон Атон, – сказала я. Он закрыл глаза. Конечно, теперь это был его титул. – Я слышала новости. Соболезную вашей потере.

Да, Атон-старший заслужил свою смерть, но это не значило, что его сыну сейчас не больно. А я не хотела его страданий. Многие из присутствующих заслужили то, что скоро произойдет. Он – нет.

– Гладдик. Ступай и предайся скорби вдали от всех.

– Я хотел быть здесь, чтобы поддержать тебя.

Я покачала головой.

– Уходи. – И притянула его ближе. – Если ты правда мне друг, не смотри на это.

Он поспешно огляделся и нагнулся вплотную ко мне:

– Мне надо кое-что тебе рассказать. Я новый сенатор Атон. И… и мне сообщили одну новость. Ты должна знать. О веналоксе.

Завтра все это станет неважно. Я положила руки ему на плечи, хотела отослать прочь, но Гладдик зашептал:

– Это нейротоксин. Пасус, Локлайт, Фордайс… они все в курсе. Веналокс отравляет мозг и имеет свойство накапливаться. Они сказали, поэтому император… убил моего отца.

Я уставилась на Гладдика; в ушах шумела кровь.

– Он… он вроде не похож на слабоумного.

– Страдает не интеллект. А… не знаю, как сформулировать. – Он неопределенно махнул у своего лба. – Эмпатия. Совесть. Вот почему им пришлось превратить его в нищего – без собственных денег он не представляет угрозы…

Ярость ослепила меня. Ну конечно. Вот в чем их план. Неважно, хочет враг задушить тебя или нет, если ты успел отрубить ему руки.

– Но настоящая причина… – Гладдик перешел на едва уловимый шепот: мы оба заметили, что люди начинают посматривать в нашу сторону. Вскоре нас попытаются подслушать. – Они надеются, что веналокс сведет на нет тебя.

– Меня.

– Части мозга… они сообщаются меж собой. Если стереть эмпатию, стереть совесть, то, наверное, можно стереть… тебя.

Привязанность императора ко мне.

Ледяная рука сжала мое сердце. Наконец я четко увидела их цель. Разве сама я некогда не знала ни сочувствия, ни угрызений совести – ни любви? До того, как меня привязали к Сидонии, я была совершенно неспособна испытывать какие-либо чувства.

Когда я отошла от Гладдика и зашагала обратно к Тайрусу, который наблюдал за мной своими ясными умными глазами среди толпы врагов, то почувствовала, как меня пробирает дрожь. Внезапно на ум пришло воспоминание. Когда Пасус обговаривал нашу свадьбу в Великой Гелиосфере, Фустиан упомянул ски петр.

И сенатор долго и пристально разглядывал Тай руса.

Прикидывал, как скоро достигнет цели. Когда я стану безразлична императору. Собирался ли Пасус убить меня в тот день, когда Тайрус меня разлюбит? Или надеялся, что император сам пожелает избавиться от опостылевшей жены?