Елена Звездная - Восход Черной звезды [litres]

Зато просто не могла не заметить внезапно возникшую в небе черно-красную, стремительно приближающуюся тучу.

Кесарь мгновенно остановился.

Затем, отпустив мою ладонь, развернулся и направился к, казалось бы, монолитной стене. Так только казалось. Или так было до момента, как император возжелал внести изменения в архитектуру, но хватило движения его руки, чтобы стена вдруг подалась вперед, трансформируясь в хрустальный балкон, на который, открыв стеклянные двери, вышел кесарь.

Я торопливо последовала за ним, с некоторой опаской ступив на хрусталь пола, который был достаточно прозрачен для того, чтобы отчетливо увидеть всю ту прорву расстояния до земли, что располагалась под ним.

Мы остановились на балконе, я ближе к двери, кесарь дошел до края. Постоял, глядя на подлетающую тучу.

Та, громыхая и сверкая багрово-алыми молниями, на всех парусах мчалась к нам… ровно до стен дворца. А там прямо в воздухе, незримые до самого момента столкновения, вспыхнули мириады золотых искорок… и разъели тучу, примерно как ржавчина разъедает не защищенное ничем железо, только гораздо быстрее. А затем искорки исчезли. И туча исчезла. Остались я и крайне задумчивый вернувшийся правитель Эрадараса.

– Что-то идет не так? – заинтересованно спросила я.

Ответа снова не последовало.

Но после недолгого молчания император произнес:

– Я усилю твою охрану, нежная моя.

И, призвав портал, подал мне руку.

Мы перенеслись, вероятно, в одну из башен – по крайней мере, куполообразный потолок как бы намекал на это. После чего, глядя на меня, кесарь сообщил:

– Прикосновение пальцем – увеличивает, раскрытая ладонь – уменьшает. Все здесь в твоем полном распоряжении. Дворец не покидать. Успешного дня, нежная моя.

И правитель Эрадараса исчез в портале. Затем исчез портал.

Осталась я.

В полной тишине.

Медленно повернувшись, обнаружила, что зато не в полном одиночестве.

Передо мной сидящие в креслах и стоящие в проходах, а также застывшие в дверях обнаружились светлые. Много светлых. Я даже пересчитала – двадцать три светлых в белоснежных костюмах, отделанных серебряной вышивкой. В остальном белая кожа, – вообще, я так понимаю, что кесарь среди них был самый… загорелый – платиновые волосы, неестественно светлые глаза, каменные лица.

В следующий миг все присутствующие отмерли, разом рухнули на одно колено, и под потолок унеслось единое и слаженное:

– Светлого дня, пресветлая императрица!

Что?! Кто?! Какого дохлого гоблина? В смысле, какого гоблина я и императрица?! Впрочем, получить ответ на этот вопрос было не особо критично, куда больше заинтересовало иное. Обведя взглядом пространство поверх голов склонившихся передо мной светлых, я обратила внимание на странную зеркально-гладкую стену, на которой отражалась покрытая сетью призрачных белых полос полусфера. Сама стена была отгорожена от общего пространства невысокой оградой, имевшей проход посередине и белую ярко выраженную дорожку, покрытую казалось бы искрящимся снегом.

Заинтересованная как стеной, так и сферой, я и направилась к интересующему меня объекту, по пути произнеся:

– Да воссияет свет над вашими деяниями, пресветлые. Кто главенствует в сиянии истинных мыслей?

Мгновенно поднялся самый грузный из светлых. Среди привычных мне айсиров высшего совета Прайды он казался бы тощим, но здесь, среди светлых, выглядел наиболее широкоплечим, к тому же у него был самый выдающийся нос и наименее острый подбородок.

– Пресветлый Эдогар, пресветлая императрица, да осветятся дни ваши благодатным светилом, – с поклоном сообщил мне сановник.

Я величественно кивнула, принимая и его пожелания, и сан, и приказала:

– Представьте мне остальных, пресветлый Эдогар.

С этими словами я подошла к стене.

Призрачная неясная сфера отреагировала на мое приближение вспышкой и расцветилась красками – голубой, всеми оттенками зеленой, серой, на снежном фоне… в общем и целом превратившись в подобие карты. Заметно изумленная, я подошла ближе, вспомнила слова кесаря и прикоснулась наобум к точке на карте, отдаленно напоминающей высокую, покрытую снегом гору…

И с трудом удержалась на ногах, когда карта начала стремительно, так стремительно, что создалось ощущение падения, приближаться. За несколько секунд указанная гора предстала передо мной во всем своем величии! Еще мгновение, и я разглядела подобие снежного барса, подбирающегося к мирно пасущимся диким горным козам… Рывок. Зверь атаковал стремительно! Испуганные козы прыснули во все стороны, словно осколки разбитого стекла, а жертва, обливаясь кровью и захлебываясь жалобным криком, который я отчетливо расслышала, забилась в пасти барса…

Испуганный взмах руки, и карта закрутилась перед глазами, сменяя климатические зоны, ландшафты, территории… Прикосновение пальцем – калейдоскоп картинок замер, остановившись на бескрайних морских просторах и одиноком скалистом острове, где под яркими лучами солнца нежился огромный морской змей. Лоснящееся тело блестело на солнце, змей лениво зевнул, обнажив пасть, исполненную острейших зубов, и вновь растянулся на черных камнях, откровенно блаженствуя.

А я стояла в совершенном потрясении, понимая: передо мной то, что стало поводом для создания оракула. И стало ясно, почему Локар был ограничен только настоящим – карта, похоже, также демонстрировала все в настоящем времени. Вот только она была гораздо более удобна в использовании и явно имела больше возможностей. Решив проверить свою теорию, я расположила раскрытую ладонь параллельно стене, и картинка с морским змеем начала стремительно отдаляться, вскоре став гораздо более привычной мне картой. Картой странного оттенка, с зеленоватым снегом и прочими непонятностями, но в общем и целом передо мной был вполне рабочий инструмент.

– Пресветлая императрица, позвольте представить вам малый совет императора в неполном составе, – заговорил, привлекая мое внимание, Эдогар.

– Почему в неполном составе? – не оборачиваясь, поинтересовалась я.

Небольшая заминка, и мне дали предельно честный ответ:

– Не все пережили воцарение пресветлого императора Элионея.

Так, это уже любопытно.

Обернувшись, я поинтересовалась:

– А где вы… коротали время правления пресветлого императора Элионея?

– В заточении, пресветлая императрица, да сияет твое имя, – сообщил Эдогар.

Это не обрадовало, но я все равно уточнила:

– В изоляции?

Нет, дело не в сочувствии, мне нужно было выяснить, насколько они в курсе текущих дел империи. Однако, подтверждая мои худшие опасения, пресветлый сановник молча кивнул. И я поняла две вещи: Элионей – идиот, оказавшийся не способным перешагнуть через личную неприязнь к приверженцам брата ради блага империи, и у меня в результате сложная, очень сложная задача вырисовывается.