Елена Звездная - Восход Черной звезды [litres]

Удивило настолько, что, проходя мимо пятой по счету лавочки, я не выдержала и направилась к вывеске, недвусмысленно заявляющей: «Самые сладкие прелести».

И была остановлена Тэхарсом. Дракон молча преградил мне путь, а в ответ на мой вопросительный взгляд ехидно поинтересовался:

– Интересуетесь человеческими девушками? – И тут же жестко и непреклонно: – Недопустимое увлечение для пресветлой супруги императора Араэдена!

Внимательно глядя на него, я спокойно поинтересовалась:

– Простите, уважаемый Тэхарс, напомните, если вам не сложно, в момент представления вас кесарем прозвучали какие конкретно слова: «Нежная моя, это Тэхарс, твой телохранитель» или «Нежная моя, это Тэхарс, твоя нянька»?!

Лицо дракона пошло пятнами. Чешуйчатыми. А затем он молча и медленно отступил с моей дороги.

Так-то лучше.

Ничего не говоря более, я прошла к лавке, остановилась в двух шагах от склонившегося эллара и произнесла:

– Светлых дней, уважаемый.

Мужчину затрясло, он склонился еще ниже и торопливо проговорил:

– Да воссияет светило над деяниями, да благословенны светом будут дни ваши, пресветлая императрица, да…

– Да достаточно. И поднимитесь уже, – оборвала я его. И поинтересовалась: – Позволено ли мне будет войти?

После этого вопроса светлый потрясенно воззрился на меня, а я отстраненно отметила, что кожа у этого конкретного эллара чуть темнее, чем у того же Эдогара, да и прочих служащих императорской канцелярии. И нет, это не был оттенок, как у кесаря, другой, чуть землистый, не слишком приятный, на мой, человеческий взгляд. Светлый, неуверенно встав, посмотрел почему-то на Эдогара, потом, с промелькнувшим в глазах ужасом, на Тэхарса.

– Уважаемый, – привлекла я его внимание, – похвально, что вы уделяете внимание моим сопровождающим, но вопрос задала я, будьте любезны ответить мне!

Эллар, сглотнув, поправил дешевый потертый кремовый камзол и нервно ответил:

– Я искренне сожалею, но мне нечем порадовать высочайший вкус, пресветлая императрица.

Если, по его мнению, это был исчерпывающий ответ, то торговец ошибся.

– Почему? – прямо спросила я.

Побледнев до бело-серого оттенка, эллар нервно выговорил:

– За время правления пресветлого Элионея, город несколько… изменился… – Он сглотнул, вновь поглядел на моих спутников, но так как я всем своим видом выражала готовность слушать, был вынужден продолжить: – Темные не отличаются терпением и желанием скрывать низменные потребности… Все дома наслаждений были перенесены в начало города, чтобы темные… не тратили время на поиски, и… и также изменен ассортимент… – он снова гулко сглотнул, – любовных… приспособлений и прочего…

Великий Белый дух, там что, есть что-то похуже той книженции с картинками, которую кесарь совал всем своим блондиночкам? Как интересно…

И тут мужик рухнул на колени и возопил:

– Пощадите, пресветлая императрица!

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле, император здесь все с землей сровняет, если вы это узреете, – мрачно сообщил мне Тэхарс.

Светлый при этих словах застыл.

– Сомневаюсь, – сказала я, решительно обходя светлого и направляясь ко входу.

– Гарантирую, – прорычал дракон. И вдруг добавил: – Или я сам сожгу, к проклятому пламени.

Игнорируя его заявление, я решительно вошла в лавку, бросив через плечо:

– Полномочий няньки вам никто не передавал, если помните.

В лавке оказалось… увлекательно. В том смысле, если смотреть с точки зрения увлечений некоторыми штуками… Мне лично все это напомнило Готмир и незабвенную картину рыжего муравьиного воинства, покоряющего ЭТО у рыжего, и… и в груди все сжалось от тоски. Отмела ненужные эмоции в единый миг, повторно огляделась. Не могу сказать, что мне было на что здесь смотреть, но вот кое-что весьма и весьма привлекло внимание. Небольшая книженция с черной обложкой без названия и прочего.

Подойдя, я брезгливо приоткрыла, и да, там были картинки. Очень… хм… своеобразные картинки, подобные коим я уже имела несчастье видеть.

– Пресветлая императрица, – раздался дрожащий голос торговца, – это трактат о плотской любви темных. Мы уничтожим все подобные издания сегодня же, они оскорбляют чувства светлых!

Да ладно, кесарь вон светлый, а чувства у него ни разу не оскорблялись.

– Посещаются ли сейчас данные увеселительные заведения? – закрывая книгу и поворачиваясь к светлому, вопросила я.

Нервно вытирая вспотевший лоб, эллар ответил:

– Они… пользовались спросом в любое время, пресветлая императрица, лишь несколько меняясь, исходя из запросов. В Эрадарасе много… тех, кто нуждается в… веселых девушках, чтобы… развеять грусть…

Он так старательно подбирал слова, что это даже было забавно. Складывалось ощущение, что, по мнению этого конкретного светлого, я вообще понятия не имею, что между мужчинами и женщинами бывает что-либо, кроме… хм… веселого времяпрепровождения, в смысле, сидят и улыбаются вместе.

И меня уже подмывало сообщить торговцу любовью, что я достаточно взрослая, чтобы знать о телесной стороне отношений между людьми, как вдруг предположила невероятное – он действительно убежден, что мне совершенно ничего не известно об… увеселениях. Внимательнее взглянула на эллара, поняла, что торговец от стыда готов провалиться под землю, взглянула на Эдогара – та же ситуация. Тэхарс же смотрел на меня, подозрительно прищурив глаза… то есть он допускал мысль, что я в курсе, копии чего здесь раскиданы в разных вариациях.

Но почему светлые думают иначе?!

– Уважаемый, – обратилась я к торговцу, – а эти книги, – указала на безобразие с похабными картинками, – пользуются спросом у светлых?

– Нет! – возмущенно воскликнул эллар.

Возмущение показательным не было. И это удивило. До крайности. Надо будет разобраться.

Поблагодарив за внимание и пожелав света над его деяниями, я покинула лавку сомнительных наслаждений и задумчиво отправилась по дороге в глубь города. Подумать было о чем. К примеру, о том, что кесарь светлый, а у него подобная книженция была. И учитывая, что взять ее из Эрадараса он никоим образом не мог, приходится предполагать, что книженция была воссоздана нашим бессмертным самостоятельно. Ну, оно и неудивительно, Великий скучал в своей, скажем так, «тюрьме» и пытался разнообразить досуг. Это-то ясно, неясно, откуда у него в принципе была подобная литература, если, насколько я поняла, светлые к извращениям не склонны.

Но почти сразу память подкинула отложенное на потом – информацию о происхождении императора.

– Пресветлая императрица, – обратился ко мне Эдогар.

– Позже, – отмахнулась я, продолжая размышлять.

Итак, вспомним представление: