Елена Звездная - Восход Черной звезды [litres]

И вот это как раз стало фатальной ошибкой!

Кесарь остановился, взяв за подбородок, вынудил посмотреть в его заметно суженные от ярости глаза, жестко усмехнулся и поинтересовался:

– Полегчало?

Все еще пребывая в некотором тумане после случившегося, рассеянно ответила:

– Да, вы знаете, определенно стало легче.

– Я рад, – прозвучал холодный ответ. – Мне продолжать?

Чуть не ответила «да», но тут же одернула себя, вспомнив о нравственности, этике и вообще о том, что как бы не слишком прилично себя веду… Потом промелькнула мысль, что в принципе вполне прилично, учитывая факт наличия нашего брака… Затем подумала, что обязательно нужно будет развестись, перед тем как перенесусь в свой мир, потому что вот как раз выходить замуж за Динара, будучи все еще замужем за кесарем, будет определенно аморально. И вот да, надо бы уточнить.

– А в Эрадарасе приняты разводы? – поинтересовалась я.

Кесарь не ответил, глядя на меня столь холодно, что его взглядом, вероятно, можно было бы океаны замораживать. С другой стороны, я, наверно, совершенно напрасно задала данный вопрос, в конце концов, разве о смерти мужа не говорят «ушел в другой мир»? А я буду вдовой, у которой муж просто в другом мире остался, суть в принципе та же самая.

И вдруг меня пошатнуло.

Меня пошатнуло столь основательно, что, не сжимай кесарь в объятиях, я бы свалилась, не в силах удержаться на ногах. Основательно испугавшись, я вцепилась в его камзол, тяжело дыша и пытаясь понять, что происходит.

– Успокойся, я рядом, – раздался уверенный голос императора, – разберусь.

Дыхание вырывалось с надсадным сипением, пальцы, сжимавшие ткань его камзола, побелели, а в сознание промелькнуло ошеломительное – кесарь знал, что сейчас произойдет. Знал и, бросив все, примчался ко мне. А нападение на крепость в таком случае это что, отвлекающий маневр, чтобы удалить императора из дворца?

Додумать не успела. Следующий удар, и я с хрипом начала сползать на пол, и сползла бы, но кесарь подхватил на руки, отнес к моему рабочему столу, усадил и, встав максимально близко, в безусловно бесстыдной позе, вновь обнял мое лицо ладонями, склонился к губам. Согрел дыханием, накрыл собственными и поцеловал легко, едва ощутимо, очень ласково…

Отстраненно подумала, что ласковый кесарь – явный признак того, что сейчас кто-то умрет, но уже в следующий миг никаких мыслей не осталось. Ничего не осталось, кроме страстного, отбирающего дыхание, властного, уверенного поцелуя, требовательного, сильного, опытного. И где-то внутри вдруг начало зарождаться что-то бесконечно теплое, обволакивающее, заставляющее терять свободу мыслей, чувств, желаний, нахлынувшее жаждой придвинуться ближе к сильному телу, сжать дрожащими ладонями не край столешницы, а его плечи, прикасаться не к холодному столу, а ощутить под пальцами тепло его кожи и раствориться в ощущении абсолютной принадлежности ему.

И это напугало! Это привело в ужас! Мысли, чувства, возникшие во мне желания! В этот момент я до безумия испугалась не кесаря, я была в ужасе от себя!

Сжала пальцы, впившись в столешницу с такой силой, что ладони отозвались болью, и постаралась, сильно постаралась подумать о чем угодно! О законах, владельце Лунного дворца, о положении людей в Эрадарасе, о возвращении домой, о шенге, о Динаре, в конце концов! И вот только при мысли о рыжем, в голове начало хоть немного проясняться…

Но усмешка кесаря – и поцелуй стал иным. Теплым, как лучи ласкового солнца, легким, как морской ветерок, нежным, как прикосновение шелка… Всего на миг. Уже в следующий сильные пальцы скользнули по моей шее вверх, лишая возможности отстраниться и разорвать прикосновение, и поцелуй утратил рамки и границы. Теперь кесарь целовал с нарастающей жесткой страстью, принуждая осознать, что все, что было до этого, являлось чем-то сродни невинным шалостям. Сильные жадные губы разомкнули мои, заставляя испуганно вскрикнуть, и вскрикнуть повторно, когда от этого прикосновения меня накрыло совсем не обволакивающим теплом, нет – по телу прошла обжигающая волна, мгновенно стало жарко, а весь мир вдруг сузился, грозя исчезнуть, заставляя прижаться к кесарю, как к единственно существующему, как к единственному спасению, как к единственному… И я словно лишилась воли, основательно и напрочь, превратившись в одно сплошное желание.

Новый удар настиг меня в тот момент, когда кесарь властно прижал к себе, обхватив меня поперек… пусть будет талии, а я, похоже, давно и самозабвенно целовала его, одной рукой обняв за шею, второй касаясь его волос.

И удар был раз в пять сильнее прежнего… Одна проблема – удар магии оказался сущим пустяком в сравнении с тем шоком, что испытала я, осознав, что творю!

Что я творю!

Что я вообще творю!

И с кем?!

Кесарь, на момент удара замерший с закрытыми глазами и явно пытающийся определить, откуда шло нападение, медленно приоткрыл глаза, взглянул в мои, широко распахнутые от ужаса, и неожиданно сиплым для него голосом произнес:

– Будет еще один удар.

Да не проблема! Проблема оказалась лишь в способе скоротать время до этого самого удара!

– Отпустите меня, – потребовала я, уперевшись ладонями в его грудь и всеми силами пытаясь кесаря от себя отодвинуть.

Глупо, знаю! Скалу, наверное, проще сдвинуть, чем его! Со скалой вообще проще, чем с кесарем! Да со всем в мире в сто раз проще, чем с кесарем! Меня затрясло. От себя, от ситуации, от того, с каким упоением еще всего пару мгновений назад… О Великий Белый дух, с Динаром хоть оправдаться можно было тем, что сначала напилась, а потом вошла во вкус, но с кесарем… С кесарем! Какой ужас!

Я закрыла пылающее лицо ладонями, невольно дотронувшись до распухших, болезненно чувствительных губ, и подумала, что будет, когда сюда войдут мои подчиненные и увидят все вот это! Это кошмар… это просто кошмар! Это худший кошмар в моей жизни!

– Нежная моя, посмотри на меня, – раздался повелительный приказ кесаря.

Я знала, что не подчиниться нельзя. Я знала, что любая непокорность жестоко карается. Я все знала… я не смогла.

– Кари, – очень ласково произнес властитель Эрадараса.

Настолько ласково, что я содрогнулась. Затем медленно опустила руки, судорожно вздохнула и, запрокинув голову, посмотрела на императора, подчинившись приказу. Его ледяные глаза взирали на меня как-то странно, с едва уловимой легкой грустью во взгляде… Но стоило мне подумать об этом, как из облика кесаря исчез любой намек на эмоции. Супруг холодно взглянул на меня и ровным тоном произнес:

– Потерпи, осталось немного.

И вновь склонился к моим, ставшим безумно чувствительными губам. Прикоснулся осторожно, бережно, нежно, словно берег мои чувства. Снова обнял, удерживая крепко, но тоже бережно…