Екатерина Васина - Сорви с меня маску [= Проклятый Инквизитор]

Я оставила их разбираться, а сама поехала домой. Несмотря на разбитое состояние, работу никто не отменял. Тем более еще вчера скинули основные пожелания. Предупредив, что это еще не все.

Поэтому день прошел мирно, в работе. За исключениями звонков от мамы, которая постоянно напоминала, что я неблагодарная, раз отказалась заниматься делами по поводу чистки ее коттеджа и одежды. Пусть неблагодарная. Зато честная. Такими вещами должна заниматься мамина экономка.

Работа затянулась до поздней ночи. В конце концов я не выдержала. На часах время приближалось к трем ночи, голова напоминала чугунный котел, а глаза закрывались сами собой.

К счастью, никакие сожжения на костре мне не снились. Мне вообще ничего не снилось. Я мирно проспала примерно до девяти утра, пока не зазвонил телефон.

— Да, — язык спросонья слушался плохо, как и мозги.

— Ева! — Голос бабушки звучал так, что сонное состояние слегка отступило. — Ева, мама в больнице!

— С нервным срывом? — Первое, что пришло мне в голову.

— Нет, Ева, ее избили!

— Чего? — Я села в постели, забыв, что еще пару мгновений назад хотела спать. — Так, стоп, куда приезжать? Как она?

— Сейчас врачи обследуют. Медицинский центр Крисхилл. Приезжай скорее, Ева, пожалуйста!

Я похолодела: когда бабушка говорила таким голосом, значит, дело плохо.

Путь до госпиталя показался вечностью. Я успела накрутить себя до предела. И, влетая в просторный светлый холл, уже с трудом сдерживала панику. Хорошо еще, бабушка встречала меня внизу. И с ходу вцепилась в локоть, приговаривая:

— Только успокойся, только не паникуй, на тебе лица нет. Матери от этого легче не станет.

— Что с ней? — У меня с трудом шевелились онемевшие от страха губы.

Наверное, выглядела я не очень. Иначе почему подошедшая следом за бабушкой медсестра внимательно на меня посмотрела и спросила, все ли в порядке.

Нет, не в порядке! Какая-то тварь избила мою маму. Я в принципе не могу быть в порядке!

Ненавижу больницы, еще с детства. Врачей уважаю, а больницы — нет. Меня сразу начинает мутить от специфического запаха. Смесь лекарств, страха и боли. Сразу перед глазами вспыхивает сцена: куча врачей, меня везут на каталке к лифту. И дикая боль в ноге. Покаталась на мотоцикле в пятнадцать лет, называется. Двойной перелом со смещением.

Мама лежала в небольшой и почти уютной палате. Как я ни старалась сдержаться, слезы хлынули сами по себе. Стоило увидеть ее, подключенную к каким-то аппаратам и с кровоподтеками на лице, шее и руках. Подозреваю, что все остальное, спрятанное под одеялом, выглядело не лучше.

Бабушка чувствительно ущипнула меня за бок: мол, не реви. Я старалась, но слезы все равно продолжали катиться. Какой бы упрямой, эгоистичной и тщеславной ни была моя мама, она не заслужила такого.

— Ева… — Из-за разбитых губ она разговаривала с трудом, невнятно. — Пл… пла…

— Миссис Дрейк, вам пока лучше не разговаривать, — сказал вошедший в палату врач. Седой мужчина лет пятидесяти, в серо-голубой больничной форме.

— Мам, лежи, — я проглотила скользкий комок, — я буду приезжать каждый день. А этих скотов мы найдем.

Она замотала головой и явно попыталась что-то сказать:

— Они… они… пла… — Мама закашлялась, но все же кое-как, хрипло и едва шевеля губами, проговорила: — Они… требовали вернуть… вещь.

Я, бабушка и врач, у которого на бейджике красовалось «доктор Норман», переглянулись.

— Она разговаривала с полицией? — шепотом спросила я у врача.

Доктор Норман кивнул и прошептал в ответ:

— Она им тоже твердила про угрозы вернуть вещь. То ли платок, то ли шарф, не может толком сказать. Мисс Дрейк, пройдемте в мой кабинет. Вашей матери ввели успокоительное, она сейчас уснет. Насчет журналистов не волнуйтесь, сюда им вход заказан.

— Ева, — слабо позвала мама. Она и правда выглядела спокойней.

— Мам?

Я подошла ближе, не решаясь взять ее за руку. Господи, ей же, наверное, безумно больно. Глубоко вдохнув, я впилась ногтями в ладони, чтобы снова не разреветься.

— Бал… — прошептала она, — благо… благотворительный бал… завтра…

А вот тут я едва не расхохоталась истерически. Мама даже в таком состоянии помнила о своих обязанностях. Например, о том, что завтра вечером должен состояться грандиозный бал в честь праздника Хеллоуин. Устраивала его благотворительная организация «Во имя жизни», довольно известная. Маму пригласили зуда почетным гостем, зная, что она благотворительность поддерживает.

— Боюсь, тебе придется его пропустить.

Мама покачала головой и сделала движение рукой, словно хотела ткнуть в меня пальцем.

— Я? — вырвалось у меня. — Мне пойти вместо тебя?!

Утвердительный кивок стал ответом.

— Мисс Дрейк, — вмешался доктор Норман, — пойдемте, ей нужен покой.

То и дело оглядываясь, я вышла. Бабуля буквально тащила меня следом за доктором и что-то бормотала себе под нос. Прислушавшись, я поняла: наша старшая представительница семьи материла преступников на всех доступных ей языках.

Не могу сказать, что мысленно не повторяла за ней.

Кабинет доктора Нормана выглядел так же, как и остальной госпиталь: стерильный, безликий, в бежево-коричневых тонах. Заваленный бумагами стол, компьютер и сейчас поднятые светлые жалюзи. Из окна открывался вид на центр города.

— Опять мы встретились с вами, мисс Дрейк.

Офицер Рейн стоял, прислонившись к стене, возле окна. И задумчиво разглядывал вошедших.

— Оставите нас на время? — спросил у доктора и бабушки. Последняя с легкой тревогой посмотрела на меня, кивнула и вышла.

Тишина стояла звенящая. Плотная дверь отсекла все звуки, доносившиеся из коридора.

— Как это произошло? — поинтересовалась я тихо.

Мысленно потрясла офицера за плечи, чтобы поторопить с ответом.

— В лифте, — сообщил собеседник, — рано утром, в отеле. Миссис Дрейк должна была отправиться на очередные съемки ток-шоу. Из номера вышла одна, в лифт зашла, по ее уверениям, с двумя женщинами и одним мужчиной. Но вниз приехала одна, вся избитая. Причем сам лифт на несколько минут застрял между этажами.

Я сглотнула и постаралась не завизжать от ярости. Почему он так спокойно говорит?

— Мама сказала, что они требовали вернуть то ли шарф, то ли платок…

— Да, я знаю. — Офицер внимательно разглядывал меня. — Ева… можно я буду так к вам обращаться?

Я кивнула.

— Отлично. А я — Берт. Так вот, Ева, показное ограбление дома вашей матери и ее избиение явно связаны.

— Да что вы говорите! — не удержалась я от язвительности.

— Вы — ее дочь. Попробуйте вспомнить, не приобретала ли миссис Дрейк что-нибудь невероятно ценное? Или, может, ей дарили?

Я оперлась руками о стол, в свою очередь глядя на собеседника.