Джейд Дэвлин - Аркан душ [СИ]

Сухие, обветренные губы скользили по шее, к груди, обжигали соски, сменяя свою требовательность на влажную нежность языка, и вдруг исчезли, оставив после себя острое чувство потери. Сильные руки снова подхватили меня под спину, орк резко взрыкнул и задвигался во мне быстрее, быстрее… болезненно-сладкое наслаждение внизу живота вибрировало в такт его движениям, как перетянутая струна, с каждой секундой наращивая темп, пока не оборвалось с оглушающим звоном, утонувшем в нашем общем вскрике.

Когда через несколько бесконечно длинных минут придавившая меня тяжесть исчезла, а в глазах чуть прояснилось, я увидела, как поднявшийся с ложа орк спокойно одевается, и, не оборачиваясь, идет к двери.

— Мудрые старухи придут и приготовят тебя для твоего старого хозяина, — сказал он холодным, равнодушным голосом. — А сейчас можешь отдохнуть.

Дверь чуть слышно скрипнула, а я отвернулась и едва слышно всхлипнула. Слезы потекли сами собой, горячие, горькие и почти не приносящие облегчения.

Да, я знаю… так надо… так надо. Я выдержу… я смогу.

Я так и не заснула, лежала, смотрела, как в решетчатом отверстии над потолком черная бархатная ночь медленно выцветает в рассвет. Вместе с утренней серостью пришла и знакомая старая орка, несущая в руках знакомые до озноба приспособления для клейма духов.

Вторая печать… сейчас мне поставят вторую печать. Меня начала бить мелкая дрожь — ощущения те еще, знаете ли. Но так надо. Так запланировано. Клеймо поставят на внутреннюю поверхность правого бедра, и сделают невидимым, в отличии от того, что уже полустерлась у меня на груди. Это моя защита от полного порабощения клятвой, моя надежда на то, что я вернусь к любимому… поэтому я вытерплю любую боль. Сожму в зубах тот самый кусок свернутой кожи и…

Когда все кончилось, я впала в какое-то странное оцепенение, и почти равнодушно следила за тем, как пожилая женщина, что-то бормоча себе под нос, греет воду в котле над очагом, хлопочет вокруг меня, обмывает, как маленькую и почему-то только после этого отвязывает. Тело затекло и не хотело слушаться, поэтому я с благодарностью приняла помощь, и даже слабо улыбнулась, когда та, ворча что-то о тупых мужланах и дурацкий тайнах, стала растирать мне руки.

— Ничего, ты сильная, — сказала она, поднося к моим губам чашку с какой-то густой перетертой похлебкой. — Справишься… справишься. Нам, женщинам, всегда приходится изживать невзгоды и за себя и за своего мужчину. Особенно, если мужчина того стоит.

Я только слабо кивнула, не было сил даже удивиться странной осведомленности орки, да и нельзя сейчас было на этом концентрироваться, лучше вообще не думать… что мне удалось, кстати.

Похоже, в похлебку было добавлено не только протертое мясо, но и что-то влияющее на сознание. Мир вокруг стал зыбким, подернулся легкой перламутровой дымкой, и недавние события вдруг стали казаться то ли сном, то ли рассказанной кем-то сказкой. И мне было при этом как-то… все равно.

Вот в таком сумеречном состоянии я позволила натянуть на себя все те же, уже основательно разлохмаченные тряпки, в которых меня привезли в орочье становище, и потихоньку, не сопротивляясь, пошла за сопровождающей меня старухой на улицу.

Остро-свежий степной рассвет ударил по всем чувствам так, что на мгновение в голове прояснилось. Я поневоле выпрямилась и засмотрелась на четкий зубчатый рисунок горизонта, китайской тушью прорисованный на бледно-розовом небе. Мы медленно шли через просыпающееся стойбище, мимо каменных юрт, мимо лениво потягивающихся собак возле коновязей, мимо первых утренних хлопот, которых всегда хватает в любом хозяйстве. Любопытные, презрительные, ненавидящие, сочувствующие, равнодушные взгляды соскальзывали с меня, почти не оставляя следа ни в сознании, ни в памяти. Одного единственного, самого нужного и самого невозможного сейчас взгляда я так и не почувствовала… знала, что нельзя, запрещала себе даже мысли и шла дальше. Туда, к светлеющему сквозь рассвет куполу общинного дома, где меня уже должен был ждать эльф…

Однако, мы свернули в сторону задолго до того, как дошли до нужного здания. Я только теперь обратила внимание, что под руку меня поддерживает все та же старуха, а вот следом уже топает чуть ли не целый отряд воинов в полном облачении. Почетный караул, что ли? Охрана? А зачем их так много? Впрочем, понятно, с чего те, кто кидал на меня особенно недовольные взгляды, ими и ограничились. Ближе подойти мешали решительно выдвинутые челюсти воинов и их обнаженные… хм… сабли? Мечи? Какая, впрочем, разница. Того единственного орка, которого я хотела бы видеть, среди них не было.

Наша процессия миновала крайние, самые маленькие юрты и мне под ноги как-то неожиданно расстелили строгий, местами до аскетизма, но потрясающий своим размахом ковер предзимья в степи. Черно-белая гамма, с редкими вкраплениями сепии. И огромный круг, выложенный камнями, прямо посреди этого великолепия.

Ледяной восточный ветер дунул в лицо, заставляя глаза слезиться, и кое-как накинутые на плечи тряпки не особенно защищали от холода. Хорошо еще, что старая орка притащила мне вместо развалившихся еще в рабском караване сапог какие-то войлочные чуни, модели «прощай молодость». На их красоту мне было плевать, а вот тепло очень пригодилось.

Я поморщилась и попыталась отвернуться от холода, дышавшего в лицо, но все равно успела разглядеть, что местный импровизированный стоунхендж уже под завязку заполнен главными действующими лицами.

Орки, эльфы… люди. Посредники, что ли? Целая делегация. И меня неумолимо, подталкивая в спину и в то же время поддерживая под руки, повлекли к этому странному сооружению.

Я даже не слышала, о чем они там переговаривались и на чем договорились. Судя по каменным рожам охраны и пламенным взглядам с ушастой стороны, с большим удовольствием толпа мужиков устроила бы сейчас грандиозное побоище. Но нет…

Я знала, что смотреть нельзя, иначе могу выдать себя. И старательно отворачивалась, отводила глаза от того места, где на возвышении, друг напротив друга стояли военный оркский шаман и прибывший на переговоры эльфийский представитель. Но тут и одного взгляда мельком хватило…

Похоже, больше всего о битве мечтали именно эти двое. И если чувства мужа были мне понятны до донышка, хотя я и загнала это понимание как можно глубже на самое дно души, то эльф…

Знаете, что самое досадное? Я опять забыла, как зовут моего ушастого господина… Никак этот птичий набор звуков не хотел укладываться у меня в голове. Еще там, в поместье, я себе даже на бумажку записала, а тут упс… бумажки не было. Представляю, как разозлится его эльфийскость, если вдруг узнает, что я даже не смогла запомнить его имя! А ведь еще несколько минут и он меня заберет.