Джейд Дэвлин - Аркан душ [СИ]

— А ну вылезай, с-сволочь! — зашипела я, и попыталась обойти кровать, но по дороге отвлеклась на сына, не в силах удержаться и не проверить лишний раз, что с ним все в порядке. Ну и что, что два часа назад он был здоров! Мало ли!

— Михеле, я уже могу что-то сказать в свое оправдание, или ты еще не остыла? — поинтересовался из-за кровати эльф и получил подушкой, полетевшей на голос.

И это вовсе не потому, что я его простила, а потому, что первый раз я пальнула огненным шаром в невменяемом состоянии, и теперь просто не знала, как повторить. Скотина ушастая! Он посмел рисковать моим сыном!

Кончики пальцев начало покалывать, и я уже совсем было решила довести дело с изничтожением ушастых гадов до конца, но тут в кровати завозился и хныкнул Никитка. И я мгновенно забыла обо всех скотах на свете.

Подхватив сына на руки, я быстро и незаметно его ощупала, одновременно укачивая. И мысленно прокляла свою невнимательность: у Кукушонка на обеих руках действительно появились совершенно неуместные для ребенка украшения. Два крупных перстня из белого металла, один с черным плоским камнем, другой с таким же, но белым. Оба перстня сидели как влитые на детских пальчиках и категорически не хотели сниматься. А, главное, подружившись, я вспомнила, что персти уже были на сыне, когда я лежала и поправлялась после оркского плена. То есть, ушастый провернул все это дело довольно давно и вроде бы Никитосу это не повредило. И срочно сдирать украшения с сына вроде бы не требовалось. Да он и не давал их снять, снова захныкал и спрятал руки за спину:

— Мое! Мама, мое!

— Прости, михеле… — я и не заметила, как ушастый диверсант выбрался из своего убежища и теперь стоял у меня за спиной. — У меня просто не было другого выхода. Иначе я не смог бы забрать тебя у орков, а кроме того, твоя дочь и даже твой сын были в опасности. Мне пришлось форсировать события. Если бы была возможность, я ни за что не стал бы рисковать твоим ребенком и… последней надеждой возродить мой род.

— Уйди с глаз моих, не доводи до греха, — попросила я, покрепче обнимая Никитку. Он меня успокаивал. Иначе убила бы эту эльфийскую су… собаку женского рода. О любви он мне тут распинался…

— Михеле, я не буду долго оправдываться, — после паузы глуховато сказал эльф мне в спину. — Только факты. Я член эльфийского совета от егерского корпуса. Это дает мне право голоса в военных вопросах. Но я никто и звать меня никак без сильного рода за спиной. Без наследника с артефактами силы. Я не смог заставить совет пойти на уступки оркам без этого ритуала. Я не смог бы уберечь семейку эраорту от вассалов рода без подтверждения власти. Я много чего не смог бы… прости.

Я зарылась лицом в Никиткину теплую пижамку и вдохнула нежный, успокаивающий запах ребенка. Потискала его немножко, так что Кукушонок пискнул и захихикал. Потом обернулась, все еще держа сына на руках и испытывающе посмотрела на эльфа. Глаза в глаза.

Эльре и не подумал отводить взгляд, только чуть сжал губы. Я смотрела на него и думала: да, он образцовая ушастая скотина и ничуть не изменился со времени нашего первого знакомства. Манипулятор, эгоист и просто сволочь.

Но если не считать нашего попадания в этот мир, Эльре еще ни разу не сделал ничего по-настоящему плохого ни мне, ни моим детям. Вытащил с арены, выкупил, бодался с советом своим… не позволил причинить вред Катюшке после убийства отравительницы. Отпустил мою дочь и ее маленькую семью, дал им достаточно денег и отправил вслед шархи…

И он пошел за грань, чтобы вернуть меня. Похрен, если честно, из каких соображений он это сделал. Я и не собираюсь обманываться на его счет или растекаться лужицей от эльфийской любви. Но и устраивать ему варфоломеевскую ночь с файерболами будет уже свинством. Один раз промахнулась — и достаточно.

Наверное, он что-то понял по моим глазам. Потому что немного расслабился, подошел и осторожно приобнял за плечи:

— Отдыхай, михеле. Ложись вместе с ребенком, так вам обоим будет спокойнее, и спи. Я прикажу тебя не будить. За дочь не беспокойся, как только они исчезли отсюда, опасность миновала. Я использую их побег, чтобы объявить осадное положение и ни один эльф не посмеет покинуть поместье без моего приказа. Спи, птичка… — Эльре наклонился и поцеловал меня в лоб, потом стремительно развернулся и исчез за дверью.

А я… а я сделала ровно так, как мне велели. Улеглась на кровать в обнимку с сыном и почти сразу отключилась. Даже для меня этого вот всего было слишком много…

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Эльре был занят, наводил порядок среди вассалов, судя по всему, гонял их в хвост и гриву, а кого-то и того… во всяком случае, капитан гарнизона точно поменялся. Куда он прежнего дел, я не знала, и спрашивать не стала. Эльре только очень недобро прищурился, вскользь упоминая о переменах в поместьи.

Я занималась сыном, много отдыхала — все же такие приключения даром не проходят, а меня еще и травили. И все бы ничего, если бы внутри все туже не сворачивалась пружина страха, нетерпения и беспокойства.

Мне до обморока, до судорог и неконтролируемых рыданий в темном углу, где никто не видит, хотелось хотя бы узнать, как там мои. Я изо всех сил верила в то, что Катюшка встретилась с отцом и все хорошо. Но мне нужно было знать наверняка.

К концу следующей недели я стала нервной, плаксивой и снова начала чахнуть. Эльф, каждый вечер проводивший в нашей с Никитосом комнате, хмурился и обещал, что скоро осадное положение будет снято, он вот-вот додавит жалкие остатки оппозиции и…

Мне кажется, все он понимал. Иногда я ловила на себе его внимательные взгляды, и едва могла сдержаться, чтобы не бросится к нему, и не зареветь прямо в его роскошную шелковую рубашку. И только идиотизм ситуации — рыдать в эльфа, жалуясь на… эльфа, меня останавливал.

Эльре не давил, не форсировал, просто потихоньку увеличивал свое присутствие в нашей с сыном жизни. Исподволь, вкрадчиво. Приручал, без нажима или насилия, но я в какой-то момент поймала себя на том, что… привыкла? Привыкла к тому, что он читает с нами детские книжки про маленьких эльфиков, слушает мои сказки про Незнайку, хвалит Никиткины каракули и с очень серьезным лицом обсуждает с ним, какая лошадка лучше — черная или рыжая. Он приносил орехи и конфеты, книги и игрушки… а если на меня нападало настроение «все плохо, уйдите все противные» — молча устраивался в кресле у окна и читал там свои деловые бумаги, что-то писал и зачеркивал, искоса поглядывая на нас с Никиткой. Р-р-р! Кто бы знал, как он бесил меня этой своей внезапной идеальностью!

— Михеле, тебе надо развеяться, — заявил он как-то вечером, поняв, что я с каждым днем все больше становлюсь похожа на свою предшественницу в этом теле — брюзгливую и злобную ведьму. — Хочешь, завтра съездим в город?