Ирина Смирнова - Опекун для высшей расы [СИ]

Домой ехали молча. Нинор сначала вообще отказался садиться на Каурого. Но потом передумал, залез, только держался всю дорогу за седло сзади. Прикасаться к Аките, даже ради того чтобы не упасть, не стал.

В деревне их появление произвело эффект колокольного звона. Кому хватило наглости выскочить за ворота, те выскочили. Кому не хватило — те выглядывали в окна. И перешептывались, перешептывались, перешептывались… Бедному Нинору еще и куча колющих взглядов в спину досталась.

Но это все мелочи по сравнению со взглядом Соля. Вот уж у кого на лице большими буквами было написано: «На кой ты это из города приволокла, когда у тебя я есть?».

Ладно, от Соля что-то подобное и ожидалось. Гораздо больше Акиту волновала реакция мамы. Но та вышла на крыльцо, долго смотрела на Нинора, а потом развернулась и ушла обратно в дом. Молча.

Соль с мрачным лицом отвел Каурого в стойло, а Акита провела эльфенка к себе в комнату. Приказала сидеть тут и не высовываться. Убедилась, что мальчишка ее понял. Говорил он по-людски плохо, коряво. А вот понимал все.

Даже «шалава», брошенное им вслед одной из старух, понял или по интонации догадался. Но вздрогнул в седле очень ощутимо.

И сейчас нервничал, опасливо поглядывая на дверь. А когда Акита уже собиралась уходить, спросил:

— Второй кто? Ругался…

— Мой брат, Соль.

— Мать одна? — понимающе кивнул Нинор. — У меня брат, как твой. Не людь и не эльф.

— Полукровка, — подсказала девушка правильное слово.

— Не эльф, — упрямо повторил Нинор. — Если бы не он, мама бы жила со мной, в лесу.

— Теперь ты можешь вернуться и жить с ней, если хочешь! — внезапно разозлилась Акита.

Она тут переживает о нем, нервничает. А этот… чистокровка испачканный… ее брата «нелюдью» обозвал. Своего собственного пусть как хочет зовет, а Соль — нормальный людь, лучше многих! И то, что уши острые, ничего не значит. Людей не по ушам оценивать надо.

— Пусть думает, что умер. Ей легче, — буркнул Нинор, и всю злость у девушки как корова языком слизала. Родной матери легче думать, что сын умер, а он тут вон живой, здоровый…

Акита уселась на кровать, так чтобы вроде и рядом с сидящим в кресле эльфом, и не совсем вплотную. Про себя покрутила вопрос, формулируя так, чтобы звучал понятно и не задел ничем.

Наконец решила, что прямо спрашивать надо, без экивоков всяких.

— Как ты в казармы попал?.. И как давно они тебя?..

Нинор отвернулся и уставился в окно. Помолчал. Потом все же решился:

— В гости пришел. К брату. И тут они… Увидели меня, схватили, через седло — и в казармы. Днем еще.

Акита мысленно вздрогнула — она-то в казармы пришла под вечер. А мальчишка, значит, уже давненько этих дур лядских развлекает. Понятно — увидели новенького, обрадовались. Жди теперь ответного набега от эльфов — они без мести такое не оставят. Не окраинный, лесной мальчик пострадал. Отомстят.

— Твоей матери тебя показать придется. Чтобы не думали, будто мы тебя убили.

— Тогда косу срежут, — Нинор нахохлился и стал еще больше похож на птичку. Профиль тонкий, глаза большие, ушки торчат. — А я не хочу, — уже со знакомыми интонациями произнес парень. — Не стоит то, что было, моей косы. Метку, что я теперь грязный, пусть ставят, а косу резать не дам, — и пухлые губы упрямо сжались.

— Значит, издали им тебя покажем, — предложила Акита. — Но войны из-за твоей косы я тоже не хочу. Сиди, пойду тебе еды добуду.

Соль и мать поджидали в засаде прямо в первой клети, той, что еще отец Акиты построил. Вторую клеть уже народ пришлось звать пристраивать, когда Соль подрос. Хорошо, дядя Гош помог. И с третьей клетью он потом тоже помог, только уже не зная об этом. Девушка просто тратила не все деньги, что дядя давал. Откладывала. А потом наняла в деревне мужиков, и они мало того что третью клеть пристроили, так и печь в ней поставили. С тех пор у всех было по отдельной спаленке.

Только Солю не повезло. В его спаленке днем и готовили, и ели, и гостей принимали.

Но у многих в деревне двое на лавке, двое под лавкой и семеро на печи, а у них у каждого свое лежбище. И печки целых две. И корова. И конь. И куры с кролями.

А мужик пока всего один, и тот мелкий.

Вот тетки и злятся — у них так крутиться по хозяйству не выходит. А у Акиты еще и огород есть, и поле маленькое. Давно уже сама вспахала, сама засеяла, сама урожай собрала и на мельницу отвезла. И забор сама построила!

Теперь с полем Соль справляется, а мать в огороде копошится. Все пристроены, все трудятся. Но решает, как жить дальше — Акита. Как бы Соль из себя взрослого ни строил — его даже в бордель не пустили. Так что не мужик пока. Да и потом никто ему командовать не позволит. И дело не в ушах…

— Откуда ты этого ушастого нахлебника притащила?! Парней на деревне мало?

Это мать разошлась. Тихая-тихая, а разобрало от мысли, что эльф в соседях будет.

— Дядя Гош попросил посмотреть, его в набеге взяли и изнасиловали. С утра до вечера. Бабы из стражи.

Мать с братом сразу расслабились. Радости на лицах не появилось — нахлебник-то никуда не исчез. Но раз дядя Гош попросил…

Да и причина такая, от которой не отмахнешься. Не в их семье.

Мама медленно встала, юбку оправила — и к печке, чугунок с кашей доставать. На поднос — стакан молока, ломоть хлеба, миску каши, и даже масла в кашу не пожалела.

— Держи, голодный ведь… Только глаза да уши.

Соль так легко сдаваться не собирался. Но кукситься недовольно перестал. И то хорошо.

— То есть, как оклемается, к своим уйдет?

— Посмотрим, — уклончиво ответила Акита.

Не время сейчас было радовать брата историей про косу.

Взяв поднос с едой, девушка вернулась в свою комнату. Поставила поднос на стол прямо перед Нинором. Тот как ни пытался сделать независимую мордочку, а нос выдавал — ноздри раздувались, вдыхая аромат утреннего хлеба и наваристой свежей каши. Да и молоко тоже пахло. Вкусно. Заманчиво.

— Не буду! — неожиданно объявил мальчишка. — Я слышал про «нахлебника» и побираться у людей не собираюсь!..

— Как хочешь, — фыркнула Акита. — Мог бы поесть, а с утра мне помочь по хозяйству. От тебя голодного проку меньше будет. И животом урчать станешь, спать будешь мешать.

— А где я буду спать? — тут же поинтересовался эльфенок. Получилось у него не очень внятно. Полный рот каши очень мешает разговаривать.

— На полу пока, шубы вот рядом со стеной кину. У Соля печка за день протопилась, он перед сном еще дров кинет — теплынь будет.

Клеть-клетью, но пол-то деревянный, в два слоя и высоко от земли, чтобы не холодило. Раз на печке пожадничала, надо иначе утепляться. Печка-то не нужна — от соседних клетей так шпарит, что можно в одной сорочке бегать. Но пол холодный все бы портил. А так — хорошо. А на шубах вообще красота.