Елена Звездная - Книга третья. Магическая сделка

Я совершенно потерялась в этом потоке информации, выхватив лишь то, что было совершенно непонятно:

— Девственность настолько принципиальна?

Ирэнарн вновь взглянул на меня, затем сложил газету, и я была готова поклясться, когда он начал ее складывать, — с ней было что-то не так, потому что вместо колонок, заголовков и изображений были видны лишь черные строки коротких, выведенных драконьими письменами сообщений, но на стол легла абсолютно стандартная газета, а дракон, улыбнувшись мне, ответил:

— Когда убивают мага, который влюблен или искренне любит, его энергия большей частью, вместе с последним порывом души, уносится к любимому. И соответственно, подобный индивид не подходит для ритуальных жертвоприношений. Естественно, проверить наличие или отсутствие чувств иной раз довольно проблематично, а вот определить наличие девственности уже проще. Магини — категория особая, как ты понимаешь, и в отличие от остальных женщин насилию подвергаются в крайне исключительных случаях, посему невинность теряют в основе своей по согласию и так же в основном с теми, кого любят. Делаем логичный вывод — не невинна, значит, влюблена или любит. Соответственно, драконью ауру ее смертью не вскроешь. Спасибо за внимание, лекция закончена, можешь бежать в свой университет.

И мне многозначительно улыбнулись.

Но я, продолжив сидеть, все же спросила:

— Но… как? Откуда такая информация? — Лично я о подобном слышала вообще впервые.

Ирэнарн улыбаться перестал и пояснил:

— Провел некоторые научные изыскания со взломом после вчерашней встречи с твоими друзьями.

— Изыскания со взломом? — переспросила я. — Это как?

Пожав плечами, дракон вновь взялся за газету и вкрадчиво ответил:

— Это когда работающие в Университете Стихий драконы взламывают кабинет Валентайна и получают доступ к его научным изысканиям. Я кратко пересказал тебе его «гениальную» теорию. Собственно, вероятно, это и является причиной распространения искусственных чувств в университете, в не слишком понятной лично мне попытке «сберечь» истинные чувства юных магинь. Но, говоря откровенно, я и в вашей догме «драконы жрут девственниц» логики не обнаружил.

Я посидела, глядя на него, поглощенного явно не газетными заметками, и, кусая губы, нервно спросила:

— В университете есть драконы?

— Естественно, — не поднимая взгляда на меня, произнес, как само собой разумеющееся, Ирэнарн.

Но этот краткий ответ не располагал к расспросам. Поэтому я не стала спрашивать, но честно сообщила:

— Магистр Валентайн убежден, что я не девственница и у нас все… было.

— Но в то же время ему превосходно известно, что в твоей душе нет и тени влюбленности, — и дракон спокойно взглянул мне в глаза.

В его взгляде не было осуждения, упрека или намека на что-либо. Ирэнарн констатировал факт, как всегда прямо, конкретно, жестко и безапелляционно, четко обозначая ситуацию.

Вот только я себя виноватой почувствовала.

— Забавные отношения, — сложив газету и бросив ее на стол, произнес он. — Я виню себя за то, что люблю, а ты себя за то, что нет.

— Вы мой муж, — тихо сказала я, не поднимая глаз и комкая ажурную салфетку на коленях.

— Поверь, я гораздо больше, чем муж, — я твой дракон.

И, поднявшись, Ирэнарн вышел из столовой.

«Ты мой муж», — упрямо подумала я, глядя в широкую спину уходящего Главнокомандующего Долины драконов, и вот эту мысль я еще принять могла, а мысль «Мой муж — дракон» уже нет. Хотя кого я обманываю, осознать, что у меня есть муж, в целом было практически невозможно, а уж то, что он дракон… Дракон! Огромный, черный, огнедышащий, затмевающий небо при взлете… и муж. Как это вообще можно было осознать?! Может быть, здесь, в Мебережи, где драконы стали делом привычным, это и воспринималось с пониманием, но для Любережи, где крылатый народ в каждой сказке описывался чудовищами, способными спалить даже солнце, не говоря о том, чтобы выжечь весь лес дотла, где их видели лишь вспарывающими небеса и скользящими тенью в свете луны… Если честно, я искренне сомневаюсь, что в Любережи хоть у одного боевого дракона была, скажем так, женщина. Потому что это было примерно то же самое, как если бы с чувствами и желаниями, понятными в мужчине, к девушке подошел замок. Огромный, неприступный, мрачный, опасный даже издали замок. Подошел, уменьшился до размера обычного мужчины и заявил перепуганной селянке, что она ему нравится в интимном смысле.

Я думаю, любая девушка, услышав подобное заявление, развернулась бы и бросилась прочь, на всей доступной ей скорости. Потому что это в принципе невозможно принять и осознать. С замком можно, допустим, дружить, общаться, если он способен к общению, жить в нем, в конце концов, но замуж за замок?! Это ломало всю картину моего мира! Это ломало все представление о сути вещей! Но при этом было реальностью…

Это стало реальностью.

Моей личной реальностью. С которой я уже даже почти свыклась и которую приняла. Просто эти слова Ирэнарна: «Поверь, я гораздо больше, чем муж, — я твой дракон» — вызвали вполне закономерные ассоциации. Я и огромный Черный дракон. Огнедышащий. Превышающий размером одноэтажный дом. Дракон!

Ирэнарн стремительно поднялся наверх, в спальню, затем спустился, сбежав по ступеням вниз.

Я слышала каждый его шаг и продолжала сидеть, комкая многострадальную салфетку.

Спасение моего мира? Ни на миг не сомневалась, что Ирэнарн его спасет, сомнений не было ни секунды, я опасалась лишь одного — того, что пострадают студенты и преподаватели Университета Стихийных Сил, ослепленные в своей неистовой ненависти к драконам и подчиненные стенами родного учебного заведения. Ну и за древнего с Гарратом переживала тоже — Владыке уже и так досталось после встречи с Ворониром. В остальном прекрасно понимала, что мне лично переживать имеет смысл уже после, когда дракон утащит свою добычу и даже не съест, вопреки всему, чему меня учили столько лет.

— Ты идешь? — раздался голос Ирэнарна. — Или все еще страдаешь по поводу отсутствия любви к собственному мужу?

Причем тот факт, что надо мной откровенно посмеивается, он даже не пытался скрыть.

Внезапно подумала: интересно, как бы отреагировал Черный дракон на предложение полюбить Крепость? В интимном смысле. И жениться на ней в довершение ко всему.

Запихнув в рот кусочек рыбы, толком не прожевав, запила чаем и поднялась.

Вышла в гостиную и, глядя на ожидающего меня у двери мужа, поинтересовалась:

— А у драконов есть… «любимые» в Любережи?

Главнокомандующий, занятый чтением на сей раз не газеты, а какого-то серебристого цвета свитка, бросил на меня быстрый взгляд и коротко ответил:

— Нет.

И почему я не удивлена?