Дж Андрижески - Чёрный прах

Huevos rancheros с зелёным чили и свиной колбасой, жареные яйца и черные бобы, овощи на пару, домашний хлеб. На самом деле, все на моей тарелке по вкусу напоминало домашнюю еду, даже острые бобы, сальса и тортильи.

И все было невероятно вкусным.

Большую часть завтрака Блэк просидел, уложив подбородок на моё плечо и разговаривая с Мэнни.

Казалось, он не вспоминал про еду, если только я не кормила его, так что в итоге мне пришлось кормить его даже больше, чем есть самой. Однако я заметила, что он крайне остро осознает, как я ем — до такой степени остро, что сложно было сосредоточиться на еде, а не на нем.

— И они не сказали, когда они приедут? — переспросил Блэк, хмурясь. — Или кого они привезут?

Мэнни вскинул руки, явно не желая наблюдать, как я скармливаю Блэку немного колбасы и яиц, смешанных с бобами. Он энергично жевал, и я ощутила в его свете проблеск голода. Это говорило мне о том, что еда — не та проблема, из-за которой он забывает есть.

— Ты же говорил с ним, разве нет? — фыркнул пожилой мужчина. — Разве он тебе ничего не сказал? Или тебе нужно услышать все от меня во второй раз, чтобы поверить в это?

Блэк нахмурился и подпихнул меня, показывая, что он хочет ещё еды.

Я послушно набрала полную вилку тортильи, яиц и сыра, и он принялся жевать, крепче обвив рукой мою талию.

— Ты действительно ему доверяешь? — спросил Мэнни, хмурясь. — Мы говорим о Счастливчике Люцифере. Этот парень — бл*дский мясник. И фанатик. А ещё он чёртов наёмник.

— Я тоже наёмник, — будничным тоном сказал Блэк.

— Ты не потрошишь детей от паха до горла, — прямо заявил Мэнни. — И не продаёшь их вместе с матерями за самую высокую цену во имя победы в войне.

Я вздрогнула, поднимая взгляд от тарелки, и увидела, что Мэнни это заметил.

Прежде чем он успел спросить, я проглотила свою порцию яиц и сыра, набрала на вилку еду для Блэка и взглянула на Мэнни, пока кормила его.

— Он мой дядя, — сказала я. — Мой кровный дядя.

В ответ на изумлённый взгляд Мэнни, я мрачно улыбнулась.

— Ему можно доверять в некоторой мере, — добавила я. — С нами, имею в виду. Но только поэтому. И действительно только в отношении нас. И действительно только пока что.

Взглянув на Блэка, я скормила ему очередную порцию яиц, сыра и бобов. Повернувшись обратно к Мэнни, я добавила:

— Лично я считаю, что Блэк слишком ему доверяет.

Я проигнорировала протестующий звук из набитого рта Блэка, все ещё глядя на Мэнни.

— …Видящие довольно серьёзно относятся к семье, — объяснила я. — Блэк говорит, что на Старой Земле семья имела для видящих большое значение. Существовали строгие протоколы по поводу отношений между членами семьи, строгая иерархия, правила поведения. Думаю, Блэк предполагает, что Чарльз придерживается старых традиций.

Я пожала плечами, покосившись на Блэка, чьи золотые глаза не отрывались от моего лица, даже не скрывая пытливости. Все ещё жуя еду, он не перебивал, так что я посмотрела обратно на Мэнни.

— Может, я просто не понимаю, потому что меня не воспитывали в этой культуре, — призналась я. — А может, я просто в целом менее доверчива… или более скептична из-за своего прошлого с Чарльзом… но я не считаю этот семейный кодекс таким несокрушимым, каким его, кажется, видит Блэк.

Проглотив еду, Блэк промолчал.

Темные глаза Мэнни изучали меня. Я не простирала нарочно свой свет или своё сознание, но невольно чувствовала, что с моей точкой зрения относительно Чарльза он согласен больше, чем с Блэковской.

Мы открыто говорили с Мэнни, когда он подал нам обед.

Это произошло примерно в то время, когда Блэк договорил с полковником по телефону.

Блэк уже сообщил мне, что он рассказал Мэнни все.

Пока мы вместе были в душе, он сказал, что даже дал ему наскоро придуманное, но в основном правдивое объяснение, почему мы можем странно себя вести. Все остальное он ему уже рассказал — они часами говорили о Старой Земле, и Блэк ответил на каждый вопрос, который задал Мэнни, опять-таки по большей части правдиво.

Учитывая это, я поймала себя на мысли, что Мэнни может знать о Старой Земле больше моего.

По крайней мере, он наверняка знал другие вещи.

Теперь друг Блэка переводил взгляд между нами и хмурился.

— Вся эта история дурно пахнет, Блэк, — сказал он наконец. — Начиная с того факта, что твоя жена по чистой случайности оказалась племянницей Счастливчика Люцифера.

Блэк один раз кивнул.

— Я понимаю, почему ты так говоришь. Связь со Счастливчиком более-менее послужила поводом к нашему знакомству, но тот факт, что я жил в Сан-Франциско, где жила племянница Счастливчика… и что мы случайно оказались связаны именно таким образом… это странно. Это ещё не вся история, но да, это странно.

Мэнни фыркнул.

— Разве так не всегда. Это ещё не вся история.

Переводя взгляд между нами, он откинулся назад на стуле. Он смотрел, как я скармливаю Блэку очередную порцию завтрака, затем спросил:

— Так какова цель Чарльза во всем этом? Каков его интерес к той двери в пустыне? Тот же, что и у твоего мужа?

Говоря последние слова, он показал подбородком на Блэка.

Я осознала, что он обращается ко мне.

— Я не знаю, — я взглянула на Блэка, хмурясь. — Чарльз довольно религиозен, но он не делится этим со мной и никогда не делился. Все, что мне известно о нем в этом отношении, я знаю от Блэка. Вместе с тем, он не приехал бы сюда лично безо всяких причин. Этой причиной могу быть я… или Блэк… но я подозреваю, что это лишь часть.

Я продолжала смотреть на Блэка, хоть и говорила с Мэнни.

Мне вновь пришло на ум задаться вопросом, сколько Блэк знал об этом — о религии Чарльза и истинном значении той подобной культу группировки, которой мой дядя управлял в Европе. Блэк провёл месяцы с Чарльзом и его людьми в Париже. Он посещал их церемонии и ритуалы. Он слушал их разговоры и проповеди. Он посещал их церкви.

Я почти ничего об этом не знала.

Блэк нахмурился, взглянув на меня перед тем, как наградить Мэнни долгим взглядом.

По выражению его лица я понимала, что он думает.

Сидя на его коленях, я ощущала часть этих мыслей.

Он думал о том, что Мэнни сказал про Чарльза. Он думал о том, что я сказала про Чарльза и про то, что, по моему мнению, он слишком доверял Чарльзу. Он думал обо всем, что он видел в Париже.

Однако я не улавливала никаких деталей о том, чему именно были посвящены эти мысли, к каким выводам он пришёл или о чем именно беспокоился.

«Есть ли какая-то причина, по которой он не хочет закрывать эту дверь, Блэк? — мягко послала я. — Какая-то религиозная причина, по которой он хочет сохранить её открытой?»

Вздрогнул, Блэк посмотрел на меня, и на его лице промелькнуло такое выражение, точно его застали врасплох. Это мгновенно исчезло, но я знала, что не вообразила себе это.