Ирина Матлак - Волки выбирают пряности

Вопросов я не задавала, но когда мы приблизились к фонтану и остановились, всё-таки не выдержала:

— Зачем мы здесь?

Тильда не ответила. Она вообще словно пребывала глубоко в себе и предпочитала меня не замечать. Я же ощущала какое-то смутное волнение и не могла понять, чем оно вызвано. Как ни странно — точно не страхом. Наверное, за эти несколько дней я просто исчерпала лимит переживаний и теперь была готова ко всему.

Между тем волнение всё не исчезало. Я машинально перебирала пальцами складки на платье, но как только это действие стало осознанным, тут же себя отдёрнула.

Время шло, и ничего не происходило. Должно быть, прошло не более пяти минут, но для меня они ужасно растянулись и показались огромным сроком.

Пробежавший по саду ветер прилетел с севера.

Я тут же его узнала — свежий, прохладный, несущий запах гор, диких цветов и пряностей. От зашкаливающего волнения горло сделалось шершавым, а сердце забилось с удвоенной скоростью.

Ушедший страх вернулся, и я боялась оборачиваться назад. Слишком велико было искушение поверить в то, что сейчас может произойти. Но чтобы видеть, смотреть и не требовалось. Их приближение я ощущала физически, метафизически, духовно, морально. Всеми органами чувств. В глазах появилась резь от застывших в них, не проливающихся слёз.

Они подошли и остановились, а я всё стояла к ним спиной, до крови прикусив губу и впиваясь ногтями в ладони. Казалось, я вдруг превратилась в одно из садовых деревьев, длинными корнями прочно врастающих в землю.

Когда момент, которого ждёшь долгие годы, внезапно случается, ты просто не можешь в это поверить. Становишься раздираемым самыми противоречивыми чувствами и, что самое необъяснимое, бесконечно его боишься. Вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг те, кого не видел столько времени, переменились, и теперь уже не такие, какими ты их запомнил? Вдруг они, так долго жившие в этом месте, утратили любовь и желание этой самой жизни, превратившись в тени самих себя?

— Юта.

Одно короткое слово, сказанное почти забытым, но вмиг вспомнившимся голосом, заставило резко обернуться.

И я снова стала маленькой девочкой, что когда-то сидела на ковре, обнимая плюшевого мишку. Той, что помогала в составлении букетов и осыпала бесконечными вопросами, когда ей рассказывали сказки.

Слёзы потекли по щекам — больше не сдерживаемые, горячие, принадлежащие и давно ушедшему, и настоящему. Протянутые ко мне руки дрожали от такого же волнения, а я просто задыхалась, оказавшись в тех объятиях, о которых страшилась даже мечтать. И до боли знакомый запах заставил моё море стать ещё больше, усилив впечатления.

Касаясь ту, что подарила мне жизнь, я выплакивала печали и испытывала до того светлую радость, что казалось, сердце просто не выдержит и разорвётся. Эти мгновения стоили всего, что мне довелось пережить, и если бы предо мной поставили выбор и спросили, хочу ли что-то изменить, я бы поступала точно так же. Потому что путь, берущий начало семь лет назад, привёл меня в родные объятия.

Отстранившись, я не отпустила маминых рук, боясь, что она снова исчезнет, и всмотрелась ей в лицо. В глазах её я видела собственное отражение и собственные же чувства.

Вопреки ожиданиям, она ничуть не изменилась, и сейчас на меня смотрела всё та же молодая, красивая женщина, какой она была несколько лет назад. Это же относилось и к отцу. И хотя в их взглядах сквозил отпечаток пережитого, живая искра в них не погасла, а наша встреча лишь усилила блеск.

Мы втроём, не размыкая рук, опустились на бортик фонтана. Я не замечала ничего вокруг и буквально задыхалась, захлёбываясь в окончательно разбушевавшемся море. Подобрать слова? Не просто сложно, практически невозможно.

Что спросить? Все вопросы казались глупыми. А на то, чтобы поговорить обо всём требовался не один час. И даже не один день.

Первым затянувшееся молчание нарушил отец:

— Юта…

От очередного звука своего имени я непроизвольно вздрогнула, чувствуя, что ещё немного, и слёзы снова обожгут щёки. Судорожно вздохнув, постаралась взять себя в руки.

— Нам обо всём сообщили, — продолжил он, тоже явно пытаясь справиться с эмоциями. — Сейчас тебя отведут на встречу с королём, где вы заключите договор.

Его голос дрогнул и, порывисто меня обняв, папа произнёс:

— Маленькая моя Юта, как же я рад, что смог тебя увидеть. Теперь всё будет хорошо.

В последнем утверждении звучала неуверенность, на которую я тут же возразила:

— Обязательно будет.

Долго находиться вместе нам не дали, и уже вскоре я в сопровождении Тильды и стражей направлялась к королю. Лежащая на моих плечах ответственность давила, ведь, в сущности, я представляла всех белых волков и, заключая договор, говорила и от их имени тоже. Перед тем как расстаться, родители сообщили, что остальные мне доверяют и согласны с моими действиями. Это служило поддержкой.

Подписание контракта промелькнуло смазанной картинкой, но предшествующие этому минуты были чёткими и размеренными. Я тщательно вникала в каждую запятую, проставленную на предложенном мне документе. Рядом в это время находился Хильд, на присутствии которого, видимо, настояли родители. Даже не знала, как им удалось этого добиться после явного предательства короля придворным магом.

В сравнении с нашей предыдущей встречей Хильд выглядел несколько усталым, под глазами пролегли тёмные мешки, а лицо казалось неестественно бледным. Тем не менее, держался он, как и прежде уверенно. Лично перечитал договор и несколько раз всё перепроверил.

— Учти, — негромко проговорил король, когда я поставила на бумаге свою подпись, — если ты соврала, и за эти две недели Августу станет хуже, ваша жизнь во дворце будет подобна аду. А если он умрёт, ты первая отправишься следом за ним на тот свет.

Я едва заметно усмехнулась:

— Надеюсь, вы не забыли о том, что если после его исцеления нарушите условия, на тот свет моментально отправитесь сами?

— Не играй с огнём, девочка, — предостерёг он. — Ты чувствуешь себя неприкосновенной, но это не так. Один раз я решил пойти навстречу, до другого раза может не быть.

Я склонила голову, показывая, что прекрасно это понимаю, и ощутила на плече прикосновения Хильда. Между двумя мужчинами витало ничем не прикрытое напряжение, и становилось понятно, что именно придворный маг станет тем, кого первым настигнет дворцовый ад. Чем выше паришь, тем больнее падать. Придворный маг всегда стоит ближе всех к королю, ему же выпадает участь ощутить самый страшный гнев в случае предательства. Мне было искренне жаль человека, так много помогающего нашей семье, но в этом случае я сделать ничего не могла.

Возвратившись в сад, обнаружила, что там к этому моменту собрались все придворные волки. Всего их насчитывалось около тридцати, и к своему искреннему изумлению я узнала, что имею ещё несколько близких родственников. Дядю, двух двоюродных сестёр и деда, назвать которого «дедом» было бы просто оскорбительно. Это был высокий, подтянутый белый волк, выглядящий не старше, — а может и моложе, — того же Хильда.