Елена Болотонь - Любимая для колдуна. Огонь

— Да. С лимоном, — кивнула я, с любопытством следя за Мельской.

Как всегда ухоженная, с собранными наверх каштановыми волосами. Чуть-чуть волнуется. Интересно, почему? В отличие от Инги, Эрик казался излишне расслабленным и очень спокойным. Он явно чувствовал себя здесь как дома. В доску своим. Хозяином.

— Ну и что случилось? — спросила я. — Откуда загадочность?

— Ева! — торжественно начала Мельская, — ты должна согласиться.

— На что?

Эрик убрал руку, потянулся за твёрдым жёлтым конвертом, лежащим перед нами на журнальном столике. Достал его, а затем вывалил на стол фотографии.

— Это мои лучшие работы, Ева! — восторженно заявил он. — Будет ещё несколько новых картин Корески, одного художника современной живописи, ты его не знаешь. На днях открывается выставка!

— А я при чём?

— Инга — спонсор. А нам... Нужно твоё согласие.

— Раз уж я появилась, да?

Иронично улыбнулась. Вот жуки! Они бы провели показ, не спрашивая моего разрешения. Картины всё равно продаются в частные коллекции. Делов-то! Ни мама, ни Ольга не интересуются современным искусством. Все мероприятия обошли бы их стороной.

— Ты только посмотри!

Эрик подсунул мне фото.

О да! Талант де Лавье в них проявился как никогда. Не знаю, каким образом сыграло на руку фотографу моё настроение в тот вечер, освещение, руины и вспышки, но то, что лежало передо мной, как минимум привлекало взгляд. Снимки завораживали средневековым языческим мистицизмом и лёгкой мрачностью.

Нежность и безысходность. Суровость и борьба. Чувственность девушки на застывшей картинке — и холодность кирпичных, изъеденных временем стен. Вернее, их древних остатков. Глубокие голубые глаза на почти обескровленном лице с собранными или распущенными волосами.

Цветные фотографии в красных всполохах летнего оранжевого заката. Чёрно-белые, с различными спецэффектами. Сепия, под старину, в лунном свете отражённого солнца.

Вспомнилась разрушенная мраморная беседка с Евкой. Я на мгновение закрыла глаза, снова переживая первые минуты в чужом мире. Но не себя видела, а девушку, сидящую на земле. Свою копию. И холод вокруг. И лёд...

— Падший ангел в разрушенном городе, — выдохнул с благоговением Лопаточкин. — Ты посмотри, какие фактуры, какой взгляд! Сколько чувств и эмоций!

— Послушай, Ева, — ревностно произнесла Инга, — соглашайся. Тебе же деньги нужны?

Я вспомнила о море и пляже.

— Нужны.

— Вот! — Эрик похлопал меня по спине. — Уверен, выставка окупится. Мы ещё можем показать твои работы. Талантливая художница и модель.

— А ты сегодня что привезла?

Инга переключилась на другую тему. Ей надоело разговаривать о делах. Я открыла сумочку и вытащила холщовый мешочек. Развязала шнурок и показала лисичку. Глаза девушки тут же загорелись при виде разрисованного камня.

— Она мне чем-то напоминает тебя, — улыбнулась я. — Характерная, знает себе цену.

— Да-а-а, — протянула Мельская. — Хороша. Как и всё остальное...

Принесли чай. Провела я в этом доме ещё не меньше часа, слушая о грандиозной рекламной акции, которую ждёт выставка де Лавье. Лисичка за хорошие деньги отправилась в коллекцию Мельской. Расщедрившаяся на добрые дела Инга решила включить в экспозицию все мои работы, приобретённые ранее.

Эрик с энтузиазмом делился планами. Во взгляде царило обожание, с которым он смотрел на мою подругу. Инга же выглядела королевой, позволяя себе поклоняться. В общем и целом у них случился весьма гармоничный тандем. Если раньше они лишь планировали сотрудничество, то в этот раз наконец-то договорились. Устроительница выставки получит народную любовь, а де Лавье заработает. Что послужило толчком к соглашению — неизвестно, да и я не особо горела желанием узнать.

— Пожалуй, мне пора. — Я взяла телефон и зашла в мобильное приложение, чтобы вызвать такси. — Думаю, до окончания выставки смогу предложить ещё пару-тройку работ.

— Уже уходишь? — удивилась Инга.

— Да.

— Зря. Я жду Корески и Лихштайма. Знакомство тебе не повредит.

— Успеем ещё познакомиться...

Я не успела ввести в бланк заказа свой номер для обратной связи, как рука Эрика накрыла экран, заставляя меня поднять глаза.

— Отвезу тебя, — произнёс он, а потом посмотрел на Ингу: — И вернусь.

— О нет. Не нужно! — Я улыбнулась. — В моём районе — страшные пробки.

— Не будем спорить, котёнок, — не отступал де Лавье, буравя меня недовольным взглядом.

— Ты можешь её просто проводить, — пожала плечами Инга. — До такси.

О да! Мельская в этот раз помогла. Не нужно много времени, чтобы сообщить мужчине главное. Дорогу домой в компании Эрика я посчитала лишним, абсолютно не нужным мероприятием. Разводить тоску, оттягивая неизбежное в попытке подобрать слова — занятие неблагодарное. Я себя знала. Мы не успеем свернуть на трассу, как Лопаточкин узнает всё о наших «отношениях». Но увы, я также имела представление о том, как поведёт себя творческая истеричная личность, когда услышит слова прощания.

Встав с дивана, я посмотрела на Ингу с толикой благодарности за содействие, а затем подтвердила вызов такси. Как раз останется двадцать минут, чтобы попрощаться и решить дела.

— Евик? — в глазах Эрика появилась обида. — Я не понял. Ты сейчас мне отказала?

— Проводи меня, пожалуйста, — попросила я и улыбнулась подруге. — Инга, была рада встрече.

Мельская смерила меня задумчивым взглядом.

— Взаимно. Точное время открытия выставки сообщу.

Дорога из гостиной до ворот особняка показалась долгой и длинной как никогда. Несчастные двести пятьдесят метров сущего ада. Сначала, в просторном коридоре, отделанном позолотой и белой лепниной, Эрик попытался меня обнять. Когда я мягко сняла его руку со своей талии, стало ещё хуже. Де Лавье резким и быстрым движением развернул меня и стиснул в объятьях. Чудом успела увернуться, и мужские губы мягко скользнули по щеке. Бывшего это не остановило. Теперь он покрывал поцелуями моё лицо, пытаясь добраться до губ.

— Эрик. Пожалуйста.

— Ева, я так соскучился. С ума сходил. А ты? Разве нет?

— Нет. Прости.

— Что?

И снова обиженный взгляд пытается вызвать во мне чувство вины.

— Эрик... Мы расстаёмся. Отношения между нами больше невозможны, — выдала я, чувствуя, как вмиг ослабла хватка.

Этого оказалось достаточно, чтобы отступить от Лопаточкина, определённо впавшего в замешательство. Его губы изогнулись в глуповатой неверящей ухмылке. Я даже понимала — почему. В силу избалованности и эгоизма Эрик не предполагал, что его могут бросить. Это за ним всю жизнь бегали. Это он всегда заканчивал отношения первым. Успешный, в меру обеспеченный мужчина считал себя кладом для девушек, обладающих мало-мальскими талантами. Ведь благодаря ему у опекаемых им дам появлялась возможность заявить о себе и обрести популярность.