Екатерина Оленева - Абьюз (СИ)

Но кастрюля, но суп? Но картошка и омлет? Нет!

Проще заработать на домработницу, чем стать ею.

В той социальной прослойке, из которой вышла Линда, двадцать семь – возраст старой девы. Это показатель, что ты не смог взять нужную планку. Если до сих пор маломальский завалящий мужчинка не поселился в твоей квартире, не посещает твоей спальни – значит, всё с тобой очень и очень плохо.

Нужен кто-то и уже неважно – кто. Даже если в кровати он способен только храпеть, даже если радости от него никакой – неважно! Главное, чтобы было.

Вернее – был.

Такова вековая традиция: у женщины должен быть мужчина.

Линда отдавала себе отчёт, что, если она хочет быть респектабельной и успешной, нужно замуж. Нужно.

Мы же живём в обществе? А в любом обществе есть свои налоги и устои, отравляющие жизнь.

Обязательное наличие мужа у успешной женщины – это оно и есть.

Но стоит стать замужней – всё! Жизнь кончена! Твоя жизнь. Ты продолжаешь её дальше, но уже не полноценной личностью, а в качестве мужского придатка.

Отдашь мужчине всё: тело, время, способности, желания, карьеру, деньги, нервы, здоровье. В обмен получишь право на стирку его немытых носок и тарелок и, как вишенку на торте, бесконечную мужскую неверность. И попробуй только заикнуться что чем-то недоволен!

Или ты не женщина? А женщина должна терпеть. Мужчину. Во имя традиций.

Линда была в самом отвратительном расположении духа. Она только что порвала с Калхауном по той простой и нелепой причине, что парень осмелился сделать ей предложение. В самом факте, что он решился сделать это, не было ничего странного. Их отношения можно было квалифицировать как серьёзные, Линда никак не походила на женщину, которую устроят лёгкие интрижки.

Вот он и решил…

Линду интрижки и не устраивали. Она находила в них удовольствия не больше, чем в мыслях о замужестве. Брезгливая, педантичная, скрупулёзная, она в «просто сексе» ничего не понимала. Но «выходи за меня замуж» звучало для Линды как контрольный выстрел в голову. После этого все чувства, что теплились в её груди в отношении Калхауна, резко скончались.

Нужно отдать должное – они изначально были несколько искусственные и натянутые. Линда решила, что они оба молодые, умные, привлекательные люди составят отличную пару. И они ею были. Целых полгода. До этих чёртовых: «Ты не думаешь? Может быть нам пора пожениться?».

Ага! Стоит сказать «да», как Калхаун переедет из своей съёмной квартиры в её дом, свою зарплату она вынуждена будет делить с ним поровну. А ещё готовить ему завтраки-ужину, стирать носки, слушать дурацкие анекдоты, от которых ну ни фига не смешно. И заниматься сексом в три раза чаще, чем теперь, потому что для этого уже не придётся выкраивать время, и из удовольствия секс превратится в «супружескую обязанность».

Что может быть хуже замужества? Даже в тюрьме срок имеет границы, но замужество, по идее, может стать бессрочным и пожизненным.

Нет!

Она ответила: «нет!».

А он устроил скандал, обвинив Линду в том, что она набивает себе цену и кокетничает.

Почему мужчина не хочет понять, что женское «нет» это просто – нет? Иногда даже не столько конкретно ему, сколько определённому образу жизни?

Мужчины так часто рыдают, что женщины их используют. Но те женщины, которые могут жить, не используя мужчин, чаще всего предпочитают завести в дом кота или собаку. Последних на коротком поводке удержать гораздо легче.

Калхаун был в ярости. Он сбросил все свои маски.

Послевкусием их, в начале, таких многообещающих отношений осталось горькое разочарование и скука.

Калхаун стал прочитанной книгой, оформленным документом, вчерашним днём, но он отказывался это понимать. Он стал ещё одной проблемой, которую пришлось решать.

«Больше никаких служебных романов. Никогда», – пообещала Линда себе, наконец припарковавшись и вытащив ключ из замка зажигания.

С трудом выволочив из багажника дюжину бумажных пакетов с продуктами, опасно балансируя на тонких каблуках по обледеневшим белым ступеням, ведущим на веранду, Линда вошла в дом, звеня ключами.

Ей показалось, что дом в ответ на её возвращение, вздохнул. В нём ощущалось присутствие чего-то живого.

– Мередит? Ты уже вернулась? Ты дома?

День выдался пасмурным. Комнаты, расположенные с теневой стороны, утопали в сумерках.

– Почему ты сидишь в темноте? Включила бы свет…

– Наверное потому, что я не Мередит.

При звуке этого голоса у Линды в буквальном смысле этого слова отнялся язык, опустились руки, приросли к полу ноги.

Пакеты упали на пол и яблоки раскатились, подмигивая пузатым ярким бочком.

Щёлкнула кнопка пульта. Люстра сверху озарила всё вокруг мягким голубоватым свечением.

– Ты?! – прошипела Линда, интуитивно подаваясь назад.

Будь они в мелодраме, их встречу режиссёр наверняка обыграл бы ярче и красочнее, с криками, кулаками, пощёчинами. Но в реальности у Линды не было желания раздавать пощёчины или кричать. Могла бы – убила эту мразь молча и сделала бы это не задумываясь.

– Добрый вечер, мисс Филт. Какая досада, что мой визит столь неприятно вас поразил.

За одну эту ухмылку Рэя Кинга следовало бы придушить. Медленно. Неспеша.

– Глупо было ожидать от вас другой реакции. Я, признаться, и не ожидал.

– Что вы делаете в моём доме? – отчеканила Линда ледяным голосом, острым, как её шпильки.

– Дожидаюсь вашего прихода в надежде побеседовать.

– Вы знаете, что ваши действия квалифицируются как проникновение со взломом?

Рэй засмеялся:

– Не надо этих юридических штучек, мисс Филт. Я плевать хотел на все эти витиеватые постулаты.

– Вы…

Улыбка исчезла с тонкого ненавистного лица, как из голоса испарились последние обманчивые нотки мягкости. Он звучал повелительно:

– Сядьте, мисс Филт. Колбасу и яблоки подберёте позже.

– Я не намерена подчиняться вашим капризам. Я собиралась приготовить ужин к приходу сестры…

– Ужин вашей сестре сегодня не понадобится, – со спокойной уверенностью возразил Кинг. – По-крайней, займётся она им явно не здесь.

– Что?.. – похолодевшими губами переспросила Линда.

– Вам дурно, сударыня? Так и предполагал, что новость вас расстроит. Поэтому и пытался убедить вас присесть…

– Подонок! Что ты сделал с моей сестрой?! – прорычала Линда, сжимая кулаки.

Она понимала, что находится на грани эмоционального срыва.

Видела, что Рэй Кинг тоже прекрасно отдаёт себе в этом отчёт и явно наслаждается происходящем.

Чёртов садист! Проклятый маньяк!

– Пока? Совершенно ничего. На самом деле я же не мясник какой-нибудь необразованный, чтобы резать симпатичных девчонок, словно куриц? Нет! Если меня не вынуждать к жестоким действиям, я – милейшее существо. Клянусь вам, леди.