Екатерина Оленева - Абьюз (СИ)

Она стояла, глядя на меня сверху вниз.

Глупая девочка, в том, что случилось, она видела лишь моё желание показать ей свою силу? Что ж? Придётся провести разъяснительную работу.

– Видишь, милая, я могу получить всё, что хочу. Всё твоё будет моё.

– Это незаконно, – невозмутимо отозвалась Катрин. – Завещание и дарственные составляются при свидетелях, а не кругом заинтересованных лиц. А то, чем ты показательно крутишь у меня под носом, стоит не больше использованной туалетной бумаги!

– Ошибаешься. Я могу внушить Линде, что она составила этот документ. Могу внушить Калхауну, что он при этом присутствовал. Да что Калхауну? Я могу убедить в этом твою драгоценную Мередит так, что она с полной искренностью будет свидетельствовать против тебя в мою пользу в любом суде. И ты – тоже. Ты забудешь настоящие обстоятельства. Ты будешь помнить лишь то, что я тебе внушу.

Катрин смотрела на меня серьёзно, без гнева. В глазах её промелькнуло понимание. Затем ужас. До неё начали доходить истинные масштабы бедствия.

– Я могу заставить выпить тебя вовсе не соль, милая, а яд. Или, скажем, заставить воспользоваться смертельной дозой опиатов. Все знают о том, что богатенькие мальчики и девочки злоупотребляют героином или кокаином, никто не станет задавать ненужных лишних вопросов.

Невольно я залюбовался Катрин. Она сохраняла чувство собственного достоинства и была в этот момент чудо, как хороша. Печальный ангел, попавший в ловушку к демону и только теперь осознавший, как далеко всё зашло – волшебный меч не действует, крылья в клетке бесполезны.

Её голос не дрогнул, не взвился вверх, не сорвался на крик. Она сохраняла полное спокойствие.

– Унижая меня, ты получаешь удовольствие, Альберт?

– Нет.

– Я и не подозревала до какой степени ты чудовищен. До какой степени опасен. До какой степени… нелюдь.

– Я был бы чудовищем, если бы поступал так, как говорю. Но на самом деле я никогда этого не сделаю. Я не причиню тебе вреда, Катрин. И не позволю сделать это другим.

Говоря это, я порвал подписанную ею бумагу – на половинки, на четвертушки и, наконец, на мелкие клочки, бросив их на серебряный поднос, заставляя вспыхнуть.

Бумага занялась легко, быстро обращаясь в пепел.

– Где гарантия, что сейчас ты не заставляешь меня видеть то, что хочешь сам?

Я приблизился к ней.

– Не подходи ко мне! – прошипела она, в ужасе отшатываясь.

Я чувствовал, страх её подлинный. Она не играла.

– Я только хочу, чтобы ты поняла: я с тобой не потому, что мне от тебя нужны деньги. Я мог бы получить их давно и без тебя, если бы хотел. Мне нужны ты!

Она продолжала пятиться, пока не наткнулась на стену, после чего взгляд у неё стал совсем как у затравленного зверька, загнанного охотником в смертельную западню.

– Не подходи, Альберт! Не надо…

Я остановился, глядя на неё с болью:

– Ты всё время спрашивала, почему я не был с тобой полностью искренен? Вот и ответ, Кэтти. Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь сейчас – с ненавистью, осуждением, страхом. Я – всё ещё я. Я такой же, как месяц назад. Я не стал опасней ни для тебя, ни для других. Просто теперь ты знаешь больше, вот и всё.

– Но месяц назад я не видела, как тебя трахает Кинг! И мои руки в твоём присутствии не переставали мне принадлежать. Если такова твоя реальность, я в ней жить не хочу.

– Почему ты не хочешь меня понять?!

– Потому что не могу! Я обычный человек, Альберт! У меня всё обычно, а от себя в пору с ума сойти! От тебя, твой сестры, Кинга! От всех этих ваших странных, болезненных отношений!

– Я не встречался с Синтией с тех пор, как мы сблизились. Не встречался, как с любовницей, я имею в виду. Но она моя сестра! Я не могу вычеркнуть её из своей жизни, своего сердца полностью. Ты не вправе этого от меня требовать.

– А ты не можешь от меня требовать всё время терпеть рядом с собой эту ужасную, жуткую женщину. Что мне делать? Каждый раз, как ты встречаешься с ней, с Кингом, с его детьми думать о том, как вы развлекаетесь на сей раз? Или не развлекаетесь? Плюс к тому теперь ещё придётся сомневаться в том, что вокруг не виртуальная реальность, которую ты для меня придумал?

– Я никогда не поступал так с тобой, Кэтти. Скажу больше – я и с другими людьми никогда так не поступал – если только в порядке самообороны? Ещё раз повторюсь: если кто-то может что-то сделать, не значит, что будет.

– Альберт… просто уйди. Я не смогу жить с тобой. И никому из нас это по-настоящему не надо.

– Не говори за меня, пожалуйста.

– Ты не любишь меня. Не любишь так, как любишь Синтию. Возвращайся к ней. Я не…

– Не говори мне, что делать, ясно?! – гаркнул я, нависая над ней, заключая в клетку из собственных рук и тела. – Я люблю тебя не так, как Синтию, но ты дорога мне! И если я не был честен с тобой, то только потому, что боялся тебя ранить.

– Правильно боялся – ты меня ранил. И если не хочешь совсем меня уничтожить, оставь в покое!

Глаза Катрин сухо блестели. Они казались горящими на бледном тонком лице.

– Просто – уйди. Если хочешь, я по-новому подпишу эти чёртовы бумаги! Я всё отдам, только отпусти меня. Пожалуйста!

– Хочешь от меня освободиться? – склонился я к ней ещё ниже, нависая с угрожающей близостью.

Она не пыталась отстраниться, да и не получилось бы – за спиной Катрин по-прежнему маячила стена.

– Я так и сказала!

– Слов недостаточно! – упрямо махнул головой я, заодно отбрасывая спадающие на глаза волосы. – Хочешь убедить меня в том, что желаешь свободы – придётся действовать.

– Что? – изумлённо приподняла брови она. – Действовать? Как?.. – в недоумении передёрнула она плечами.

– Не знаю – как, но уж как-нибудь подоходчивей. Так, чтобы сомнений в твоей неприязни не оставалось.

Взяв нож, я протянул его ручкой вперёд.

Катрин нахмурилась, глядя на холодное лезвие. Потому на лице её отразилось понимание и отвращение:

– Ты с ума сошёл? – не столько прошептала, сколько прошипела она. – Не думаешь же ты, что я стану играть с тобой в эти дурацкие игры?!

– Станешь. Если действительно хочешь уйти.

– Я не…

– Используй его. Докажи серьёзность своих намерений.

– Я надеялась решить проблему менее…хм-м? Радикальным способом.

– Я не умру. Удара ножом недостаточно, чтобы отнять мою жизнь. Это просто развлечение.

– Сегодняшний вечер – это что-то! Незабываемое впечатление за впечатлением! Такое чувство, что ты нарочно копил их один к одному, чтобы вылить в один присест всё фамильное безумие и странные сексуальные фантазии.

– Боль и секс действительно неплохо сочетаются, но извращённые фотосессии с Кингом, уж поверь, в мои планы точно не входили.

Катрин скривилась от отвращения, но тут же лицо её вновь приняло спокойное выражение.