Алёна Кручко - Лето без милосердия

Долго, очень долго тишину нарушали лишь ветер за окном, проклятущая ветка да дребезжащие стекла, и от этого дребезжания у Ржавого Боше ворочался холодный ком в животе и мерзко ныли зубы. Казалось, Шоррент думает вечность, не меньше. Но наконец oн всё-таки заговорил.

— Вот что, господин Боше. Полагаю, вам нерадостно будет признаваться своим нанимателям в провале. Да и кто знает, отпустят ли вас живым после такого признания. К тому же сам ваш провал… вам он не кажется странным?

«Подстава!» — вновь вспыхнула злая мысль. Очевидно, на лице отразилась, потому что Сушёная Вобла хмыкнул и соизволил объяснить:

— Нет, не подстава. Но, уж поверьте, я постарался, чтобы со стороны выглядело именно так. Для тех, кто не желал бы лишиться ваших столь ценных услуг. И как ваше предательство — для тех, кому так досадно мешает моя скромная персона. А теперь, как выражаются достоуважаемые профессора — внимание, вопрос! Как думаете, господин Боше, как воспримут те и другие ваше внезапное исчезновение?

В первый миг Боше подумал, что вот сейчас сухо щёлкнет спусковой крючок, и это будет последним, что услышит он в жизни. Но тут же понял, что при таком раскладе Шоррент обошёлся бы без долгих предисловий, и спросил почти спокойно, попытавшись даже, чтобы вопрос звучал солидно и по-деловому:

— Предлагаете исчезнуть? Куда?

— А вам не все равно? — из темноты за пистолетным дулом послышался смешок. — Главное, чтобы здесь и следа от вашей персоны не осталось. Верней, след останется, — от ещё одного смешка у Боше заныли зубы, — но вести он будет прямиком на тот свет. Наглядно и убедительно, так что не позднее завтрашнего вечера во всех портовых тавернах будут пить за упокой вашей невезучей души.

В горле вдруг адски пересохло. Попросить у Сушёной Воблы напиться? Пожалуй, не стоит. Дьяволов сын и без того уверен, что у Ржавого Боше душа сейчас где-то в пятках.

— И какая у вас замена пути на тот свет? — сухо сглотнув, поинтересовался Боше.

— Нынче утром должен уйти на юг корабль одного моего доброго приятеля. С моей запиской вас возьмут на борт. С этой же запиской можете прийти к коменданту порта назначения. Расскажете ему все, он пристроит вас к делу. Согласны?

Ради того, чтобы выйти живым из этой комнаты, Ржавый Боше согласился бы на все. Но, видно, что-то переклинило в голове, потому что он вдруг спросил:

— А ну как я возьму вашу записульку, а до корабля не дойду? Или уплыву, а там не дойду до коменданта?

Сам тут же ужаснулся: верно говорят, «язык не жернова, а мелет не хуже», но за ним-то прежде такой глупости не водилось! Что мешало согласиться и даже благодарностей отсыпать за доброту и милосердие, а уж потом, подальше от этого дьявола с его пистолетом, решать, что делать дальше? Но Шоррент лишь хмыкнул — это его хмыканье будет, наверное, сниться Боше в кошмарах! — и сказал спокойно, почти равнодушно:

— Насильственно спасать не стану, желаете голову в петлю сунуть — воля ваша. Я-то уже получил, что хотел. Хотя, не скрою, жаль будет. Мастера вроде вас просто так на дороге не валяются.

Это было понятно — куда как понятней, чем пустая благотворительность. И Боше, больше не раздумывая, чтобы снова не ляпнуть несусветной ерунды, сказал:

— Согласен.

В конце концов, не дурак же он совсем. Это сейчас хочется только одного — убраться подальше от Сушёной Воблы и его пистолета, а что делать, когда наниматели ответа спросят? Так и так придётся делать ноги, а тут, считай, все готовое — и транспорт, и прикрытие, и даже, по всему видать, работа на том конце пути. И приятное осознание того, что стараниями несостоявшейся жертвы здесь, в Линде, исчезновение Ржавого Боше не пройдёт вовсе уж незамеченным, и высокомерные ублюдки, которые отправили его убивать Шоррента, нарвутся по полной программе. Дьявольская месть. Дьявольски коварная и дьявольски красивая. И плевать, что сам Шоррент заботится лишь о том, чтобы никто в здравом уме не полез больше его убивать. Какая разница. Важно, что Ржавого Боше вполне устраивают методы, которыми господин Сушёная Вобла обеспечит свою безопасность.

Свою безопасность Лодиас Шоррент готов был обеспечивать любыми методами. И не то чтобы он так уж дорожил жизнью, целостностью шкуры и душевным равновесием. В конце концов, желай он непременно умереть в своей постели от старости, выбрал бы другую службу. Но от его безопасности зависели интересы короны, а к своим обязанностям перед короной Лодиас Шоррент подходил крайне серьёзно. Бездумный риск — удел молодых кретинов, мечтающих о громких подвигах и вечной славе, человеку из Тайной канцелярии слава лишь помешает. Тишина, тайна и эффективность — вот из чего состоит правильно сделанная работа.

Поэтому, отдавая Ржавому Боше записку для капитана Тензоне, Шоррент не слишком полагался на выбитое угрозами и шантажом согласие скрыться. Под дулом пистолета что угодно можно сказать и на что угодно согласиться. Но если, выйдя за дверь, Боше предпочтёт залечь в потайную нору где-нибудь в Линде… Нет, такое развитие событий Шоррента решительно не устраивало.

Следилку он настроил заранее в том самом углу, куда отправил ночного гостя — неприметные, слабые чары из тех, что долго липнут, зато потом и не сбросятся враз. Теперь не нужно выслеживать Боше по старинке, красться следом, прячась в тенях и не выпуская того из виду. Достаточно выйти из дому через четверть часа после него и пройтись по оставленному маячком следу.

Нервы у Ржавого Боше оказались слабоваты для убийцы. Он и не подумал нарушить вырванное угрозами обещание. Отправился прямиком в порт, там отыскал «Летучую бабочку», отдал записку капитану и безропотно засел в отведённом ему закутке в трюме, где никто не обнаружит неучтённого пассажира. Капитана Тензоне предупредил заранее ди Скавалль, так что проблем с размещением не возникло.

— Что ж, прекрасно, — хмыкнул Шоррент. — Попутного ветра, спокойного моря. Теперь разобраться с господами в дорогих перчатках.

Что это за господа, Шоррент подозревал: хотя дорогу он перешёл многим, мало кто стал бы, нанимая убийцу, запугивать того каторгой, мало кто обеспечил бы отлично сделанными и под завязку заряженными амулетами, и уж тем более почти никто не пожелал бы заполучить андарского торгового представителя живьём. Там, где вопрос лишь в конкуренции, предпочитают трупы, и куда надёжней не убийцу в дом подсылать, а подстроить «несчастный случай» в городской сутолоке. Кому нужно «поговорить» с Лодиасом Шоррентом, предварительно отбив охоту к сопротивлению? Либо тирисским «коллегам», либо одарским. А поскольку официальных препятствий деятельности Шоррента не чинили, прикормленных чиновников не трогали и даже слежку вели кое-как, одарские — вероятнее.