Марина Снежная - Чужая среди своих

— Предпочтешь какого-то негодяя? В этом районе таких хватает. Достаточно лишь немного покараулить и наверняка попадется кто-нибудь подходящий.

— Не имеет значения, — ноздри Энния хищно раздувались, он пристально вглядывался в безлюдную в такой час улочку. — Мне плевать, насколько невинным будет человек.

Я содрогнулась и обхватила плечи руками. Все, чему нас учили наставники, похоже, для демонита так и осталось пустым звуком. Он вовсе не считал, что смерти заслуживают лишь мерзавцы. Для него так же легко лишить жизни и хорошего человека.

На другом конце улицы, слабо освещенном светом тусклых фонарей, показалась покачивающаяся фигура. Даже отсюда четко улавливался запах спиртного. Какой-то пьяница. Энний напрягся и нервно облизнул губы, весь подавшись вперед. Сфокусировав получше взгляд на приближающемся человеке, я различила кривой нож за поясом и зверское выражение лица. Судя по всему, невинным ягненком этого точно назвать нельзя. И каким бы чудовищным само по себе ни казалось происходящее, я ощутила облегчение. По крайней мере, жертвой Энния не станет кто-то безобидный.

Внезапно взгляд демонита переместился чуть в сторону и он тут же утратил интерес к пьянице. Из подворотни робко вынырнула женская голова и при виде мужика, идущего по улице, тут же нырнула обратно. Ногти Энния, удлинившись, с силой провели по каменной кладке дома, оставляя на ней глубокие борозды. Он тяжело задышал.

— Хочешь ту девку? — понимающе произнесла Гилера. Судя по всему, останавливать демонита в этом желании она не собиралась.

Энний даже не посмотрел в ее сторону, напряженно всматриваясь в подворотню, из которой, наконец, вышла девушка. Она быстро оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что путь свободен.

У меня замерло сердце. Девушка была одета в обычное скромное платье, какое носят простые горожанки. Что ее заставило бродить ночью по такому кварталу, один Светлый бог знает. Может, задержалась на работе или навещала здесь семью или возлюбленного, и пробыла там дольше, чем нужно. Как бы то ни было, это стало для нее роковым.

Неужели у Энния хватит низости убить ни в чем неповинную девушку?!

Я до последнего надеялась, что нет. Сцепив зубы, смотрела, как она быстрыми шагами идет по улице. Совсем еще молоденькая, не старше восемнадцати. Темные волосы стянуты в строгий пучок, большущие серые глаза полны тревоги и страха. Видно, как ей хочется побыстрее оказаться как можно дальше отсюда.

Энний едва уловимым движением вынырнул из-за угла и, скрываясь в тени, подобрался к девушке спереди. Вырос перед ней, словно из-под земли и она, не ожидая этого, вскрикнула и налетела на него. Они как раз стояли неподалеку от фонаря, и его желтоватый свет четко очерчивал две застывшие фигуры, впившиеся взглядом друг в друга.

Энний усилием воли погасил алые огоньки в глазах, хотя всю его сотрясала дичайшая жажда. Я видела, как дрожат его руки, обхватившие талию девушки. Но лицо разгладилось, снова превратившись в прекрасную маску. Васильковые глаза приглушенно поблескивали, безукоризненные губы раздвинулись в обаятельной улыбке. И страх девушки уходил, сменяясь совершенно другими ощущениями. Как загипнотизированная, она с восторгом смотрела в красивое лицо демонита, не подозревая, что видит собственную смерть.

— Простите, господин, что налетела на вас, — с трудом разлепила она губы, даже не пытаясь вырваться из его объятий.

— Все хорошо, — послышался мелодичный голос Энния.

О, он умел говорить таким тоном, что по всему телу мурашки бегали, и ничего больше не хотелось, как и дальше слушать этот голос! Как же я желала вмешаться, предотвратить то, что здесь сейчас должно произойти! Но я ничего не могла. Попыталась кричать, но звуки словно натыкались на невидимую стену.

— Что ты здесь делаешь совсем одна в такое время?

Энний играл с ней, как кошка с мышью, и это вызывало еще большее негодование. Зачем он это делает? Продлевает удовольствие?

— У меня сестрица слегла… Бегу за лекарем… До утра ждать нельзя…

Лицо девушки подернулось беспокойством. Она словно только что вспомнила о чем-то безумно важном, что даже развеяло чары демонита.

Неужели Энний все равно не отступится?! Ведь теперь знает, что от этой девушки зависит еще и судьба сестры.

— Теперь все будет хорошо… Скоро все твои тревоги уйдут… — проворковал он, снова улыбаясь, и глаза несчастной будто подернулись пеленой.

Использует внушение! Я в бессильной ярости стиснула руки в кулаки. Неужели у него совсем нет никакой жалости? Дальнейшие слова демонита, сказанные тихо, в самое ухо девушки, заставили меня недоверчиво дернуться:

— Тея… Ты ведь не хочешь убегать от меня, правда?..

Он назвал ее Теей? Судя по совсем осоловевшему виду бедняжки, она даже не восприняла толком, что ей сказали. Повисла в руках Энния тряпичной куклой и не делала ни малейшей попытки сопротивляться.

— У нас ведь все могло быть хорошо… — шептал он так тихо, что даже я, стоящая в шаге от них, едва слышала. И поражалась все больше внезапно открывшейся правде.

Энний на самом деле испытывал ко мне нечто большее, чем желал показать мне и другим, а быть может, и самому себе. И в этой темноволосой девушке он сейчас видит меня. У меня даже горло перехватило от осознания этого.

Демонит тащил свою жертву в подворотню, подальше от случайных прохожих, а я тенью следовала за ними. Чувствуя, как внутри все дрожит от полнейшего смятения, слушала, как он продолжает шептать ничего не значащие для самой несчастной слова. Слова, предназначенные для меня:

— Ты была такая настоящая, такая искренняя… Мы должны были вместе уйти из этого мира, слышишь? Почему ты не дала мне возможности все исправить? — тут же его лицо исказилось злостью. — Ты ушла, как и она… Как моя мать… Стоило мне совершить ошибку, как ты просто ушла…

Я в ужасе зажала рот ладонью.

Что же творится в этом искалеченном разуме? Раньше я полагала, что он винит в смерти матери отца, но теперь отчетливо понимала, что ошибалась. Он винит себя. Мальчика, которому не хватило сил бороться с обстоятельствами и не позволить забрать себя у матери. И то, что Энний утратил возможность нормально чувствовать, связано именно с этим. Считал, что мать таким вот образом наказала его. Он оступился — и она просто ушла из его жизни.

Не было никого, кого бы Энний любил и ненавидел так сильно, как мать. Все другие чувства просто сгорели в горниле этой чудовищной борьбы, испепеляющей его душу. Он любил ее и одновременно ненавидел за то, что предпочла смерть, оставила его наедине с огромным миром, который он воспринимал, как угрозу.