Екатерина Флат - Чёрный ирис

– О чем ты? – пролепетала я.

– О том, что теперь ты думаешь, будто бы потеряла все. И только сейчас понимаешь, как этим дорожила. Я должен был солгать, чтобы разрушить этот последний барьер между нами. Разрушить твой страх любить и быть любимой, – Зехир нежно взял в ладони и глухо прошептал: – Запомни, я никому тебя не отдам. Я поклялся, что не стану удерживать, но я не обещал, что потом не верну. Даже если решишь сбежать, я буду искать тебя и непременно найду. Ты можешь противиться, но я сделаю все, чтобы ты стала счастливой. Пусть ты боишься любить, но я не боюсь. И я не позволю твоим страхам разрушить это драгоценное чудо, величайшее счастье любить друг друга до последнего отмерянного нам мига.

Так и не решив обидеться ли на него за то, что так жестоко солгал, или все же радоваться, что это оказалось лишь ложью, я промолчала. Зехир тоже не нарушал воцарившую тишину, обнимал меня и ласково гладил по волосам. Какой бы горькой ни была ждущая меня участь, но я старалась больше о ней не думать. Как не думать и том, что не смерти боюсь, а неизбежной потери пусть крохотного и робкого, но все же настоящего счастья. Но ведь сегодня, сейчас, храм Сиапех еще был далек, а Зехир рядом...

– Могу я тебя попросить тебя поклясться мне кое в чем? – задумчиво прошептала я.

– Смотря в чем, – он будто бы ждал от меня подвоха. Быть может, считал, что попрошу навсегда оставить в покое или что-то вроде этого.

Я подняла на него глаза.

– Ты прав во всем. И по поводу моего страха, и по поводу любви. Я не буду отрицать и лгать тебе. Да, я боюсь любить. Боюсь настолько, что всеми силами стремлюсь отдалиться от тебя. Думала ведь, что не ощутив сладости счастья, будет не так больно все терять.

– Но почему ты считаешь, что непременно все сложится плохо? – Зехир ласково провел пальцами по моей щеке.

– Все же наш путь еще не окончен, и мало ли что произойдет до тех пор, как храм Времени возродится, и все ифриты будут истреблены. Я бы хотела верить в лучшее, но слишком велика вероятность, что один из нас может погибнуть, – мой голос дрогнул, я тут же отвела глаза, чтобы скрыть слишком красноречивые эмоции. – Поэтому я и прошу тебя дать мне клятву. Пусть до тех пор, пока опасность не минует, все между нами останется по-прежнему. Будто бы не было сказанных откровений, и вообще сегодняшняя ночь покажется лишь подобием сна. И проснувшись завтра утром, мы будем пытаться считать друг друга лишь хорошими знакомыми, даже не друзьями. Прошу тебя, мне так будет намного легче. Чтобы потом, если вдруг все же смерть близка, нам было не так больно друг друга потерять.

Зехир устало вздохнул.

– Сария, притвориться можно как угодно, да только все равно то, что чувствуешь, не изменится. Но если ты так сильно этого хочешь, что ж, клянусь. Утром не будет этой ночи, не будет сказанного и услышанного. Я стану держаться от тебя на расстоянии и ничем не выдам, что безумно люблю мою испуганную предсказательницу, – он ласково коснулся губами моего виска.

– И если вдруг со мной что-нибудь случиться, ты не станешь сильно горевать, – тут же добавила я.

– Я не позволю случиться с тобой ничему плохому. Помнишь, что я сказал тебе перед обрядом второго рождения? Я не собираюсь умирать, и тебе не позволю.

Я не сдержала счастливой улыбки. Зехир был сейчас таким уверенным, что я невольно поддалась слабости поверить ему. Хотя бы до утра поверить, что все и вправду завершится для нас благополучно.

– Вот, – он улыбнулся в ответ, – так намного лучше. Через три дня мы уже доберемся до храма Времени, и эта история с ифритами останется в прошлом. Как и твой страх, надеюсь. И главное, мы перестанем играть в чужих людей.

Я не стала озвучивать затопившую меня решимость, но Зехир и так все понял. Даже если и удивился, вида не подал.

– И никаких обязательств, – на всякий случай напомнила я, – будто бы мы друг другу никто.

– Не волнуйся, я сдержу свою клятву, – Зехир осторожно вынимал заколки из моих волос, высвобождая черные локоны. – Но не раньше рассвета.

Полог шатра отделил нас от остального мира. Спрятал от обреченности реальности все то, что не должно было произойти. И полные пьянящей сладости поцелуи, и дурманящие слова, и обжигающие нежностью ласки, и блаженное забвение, уничтожившее весь остальной мир. Пусть хотя бы только в сознании и на время.

А потом мы оба молчали. Да и не нужны были больше никакие слова. И я теперь ничего не боялась. Вообще. Пусть до моей смерти осталось всего три дня. Но сейчас в крепких объятиях Зехира это казалось совсем не важным. Я не строила наивных иллюзий и по-прежнему не сомневалась, что уйду в небытие. Но теперь я верила, что уйду счастливой.

Зехир сдержал свою клятву. Даже не смотрел на меня лишний раз. Как и я старалась сохранять отстраненное равнодушие. Хотя сдерживать счастливую улыбку оказалось очень сложно. Джабраил то и дело бросал на меня подозрительные взгляды, будто бы о чем-то догадывался, но пока с расспросами не приставал.

Теперь наш отряд держал путь днем. Зехир говорил, что больше не нуждается в свете Литаира, ведь Сиапех совсем близко. Да и наши спутники заметно повеселели. То ли из-за того, что близился счастливый финал путешествия. То ли из-за того, что теперь были способны дать отпор ифритам. То ли просто-напросто из-за того, что теперь никто не переругивался. Во время обеда первого дня после той вынужденной остановки Дастрияр с Аджиром даже хором затянули старинную шутливую песню про то, как человек и джинн жаловались друг другу на жизнь. Пение явно не относилось к талантам юношей, от того получилось еще веселее. Дружный смех нарушал тишину мертвых песков, и только Джабраил сохранял привычную мрачность.

Обычно джинн следовал рядом со мной, но стоило ему отлучиться, как я непременно тайком от всех чуть закатывала рукав и любовалась чернеющей на коже вязью рун знака рода Атрийена. В один из таких моментов я поймала на себе взгляд Зехира, но он тут же отвернулся. С одной стороны эта игра меня забавляла даже, но с другой все равно понимала, что толку от нее никакого. Показное равнодушие не перерастет в настоящее. И моя смерть все равно обернется для Зехира болью потери. Я лишь надеялась, что со временем он все же смирится и найдет свое настоящее счастье. Ведь где-то оно непременно есть. Быть может, не столь яркое, но зато и не такое краткое, как дарованное нам.

К вечеру первого дня Джабраил вдруг решил со мной поговорить. Благодаря расстоянию между бредущими по гребню бархана лошадьми нашего разговора и так никто бы не услышал, но джинн зачем-то даже понизил голос до шепота.

– Что-то еще должно произойти, – мрачно произнес он.

– И, конечно же, что-то плохое? – я не сдержалась от скептической улыбки.