Айя Субботина - Невеста Темного принца

Она всхлипнула: не от огорчения, от сладкого возбуждения, когда я осторожно прикусил ее кожу. Вот и хорошо, то что нужно, чтобы сделать то, о чем я мечтал до неприличия долго – заняться с ней любовью в нашей постели, в нашем доме.

Ее глаза мерцают, горят и заставляют меня думать о том, что переставлять ноги по лестнице стало чуть ли не настоящим испытанием на прочность. Вроде тех, что бывают в фильмах про подготовку морских котиков, когда их заставляют сделать какую-то совершенную хрень, лишь бы вымотать и заставить сломаться. Я бы с удовольствием сломался на лестнице. И еще в коридоре, и потом в спальне. Потому что, кажется, мой мозг хочет заниматься любовью с этой женщиной так долго, как только возможно. Я мысленно хмыкнул, вспоминая свои же слова про игрушку. Правда в том, что это я тот капризный ребенок, который с самого начала хотел Сладкую Куколку до состояния «Дрочи в ванной, мужик, потому что сорвет крышу».

Шпилька повисла на мне, словно панда: обвила ногами и руками, крепко, мертвой хваткой. Еще бы, ведь я все еще держал ремень, а второй рукой схватил ее за волосы на затылке, удерживая голову на безопасном расстоянии от моего плеча. Эта маленькая зараза явно намеревалась закусать меня, словно гребаное яблоко. Ничего не имею против, но не раньше, чем брошу в постель.

— Я не скучала по тебе, - зло, собираясь причинить мне хотя бы моральную боль, прошипела Нана, убивая мое терпение диким взглядом. – Ни капельки не скучала.

— Скучала, женушка. Я знаю. И ради бога – заткнись уже.

Я бросил Шпильку на постель, возвышаясь над ней всем ростом. Наслаждаясь открывшимся видом. Она похудела: немного, но все же. Дура! Если бы не корчила из себя героиню бестолкового женского романа и сказала все сразу, не было бы этой недели мучений. Когда все это закончится, я обязательно еще разок поблагодарю Марго за то, что у нее есть Мозг и Яйца. Как бы ни странно это звучало по отношению к женщине.

Шпилька лежала передо мной: в разорванной до пупка пижамке, с возбужденными сосками цвета карамели, с белой безупречной кожей и чуть подрагивающим животом. В котором теперь жил мой ребенок. Мой сын. Я знал, что это сын, потому что видел больше, чем она могла знать. Потому что чувствовал свою кровь в ней.

Мне понадобилась секунда, чтобы смириться с мыслью, что меня странным образом еще больше заводит мысль о том, что моя жена беременна моим ребенком. Зачем анализировать всякую фигню? Нана – моя. Всеми возможными способами. С сегодняшнего дня – и до могилы. Потому что я никогда не оставлю ни своего ребенка, ни его мать. Жаль, она этого до сих пор так и не поняла.

— Я тобой одержим, малышка, - пробормотал я, медленно растягивая молнию на брюках. — Я знаю, - фыркнула она, жадно следя за моими руками.

Что, хочешь, чтобы я разделся? Тебе же это нравится. Нет, дорогая, придется заслужить.

Я так часто фантазировал об этом, что воплотить фантазию в реальность не составило труда. Шпилька даже не успела подготовиться к обороне и только шипела, сучила ногами, не прекращая попыток вонзить в меня зубы. Я схватил ее за запястья, дернул их над головой, второй рукой наощупь достал из ящика тумбочки нитку лунных камней.

— Ты не сделаешь это…

Я бы не стал этого делать, если бы увидел страх или что-то подобное. Но к моему огромному облегчению ничего этого не было.

— Сделаю, потому что ты этого хочешь. Но на всякий случай дам тебе шанс. Кто твой хозяин, Нана Шад’Арэн?

Она прищурилась и метнулась мне навстречу, все-таки вцепившись в мое плечо зубами, помечая укусом. Больно, но, чеееееерт… Приятно. Я дал ей мгновение насладиться триумфом, а потом легко связал запястья ожерельем и вздернул вверх к спинке кровати. Нана попыталась вырваться, но я лишь посмеялся над ее тщетными потугами.

— На этот раз тебе его не порвать, Шпилька, - упивался я ее беспомощностью.

— Ты… ты… извращенец, - задыхаясь, пробормотала она.

— Что, предпочитаешь, чтобы я удовлетворял свои сексуальные фантазии с другими женщинами? – Я погладил ее возбужденный сосок, чувствуя, как от моих прикосновений девчонка дрожит, словно в лихорадке. – Я жду ответ, Нана. Причина, почему я не могу делать все это с тобой?

Она слабо брыкнула ногами, промолчала.

Я рывком перевернул ее на живот, стащил штаны и разорванную кофту.

— Не смей! – словно прочитав мои мысли, взмолилась Нана.

— Поздно просить пощады, женушка.

На ее заднице еще остались следы от моей ладони. Конечно, я не полный урод, чтобы делать ей больно. Ничего такого, что она не готова принять добровольно. Кроме того, прошедшая неделя явно была не самой лучшей в ее жизни, и это еще ода причина, по которой я не смогу сделать сегодня все, что хочу. Слава богам, теперь она моя - и этот день, и следующая ночь, и все прочие ночи будут моими.

— Кто твой хозяин, Нана?

Благословенное упрямое молчание. Я мысленно поблагодарил ее за это – нарочное или естественное – упрямство.

То, как звонко отзывается ее задница в ответ на мой шлепок, сводит с ума. Впивается сотней мелких иголочек в мой член, делает его каменным. Это… почти больно.

— Это за то, что ты упрямая ослица, - пояснил я. Пусть знает, за что терпит наказание.

Второй шлепок заставил ее соблазнительно выгнуть спину, зашипеть в подушку.

— Это за то, что вздумала решать за меня. – За это ее следовало шлепнуть еще разок.

После третьего на мою голову посыпались проклятия.

— Это за то, что у тебя такая великолепная попка.

И, пожалуй, хватит. Алые следы на белоснежной коже были настоящим испытанием для моей силы воли. Я осторожно погладил их всей ладонью, медленно раздвигая ее ноги и опуская пальцы ниже. Ох, какая же она все-таки восхитительно мокрая.

В ответ на мои поглаживания ее мокрых припухших складок, Нана тихо застонала. Слишком тихо. Всю долбаную неделю, пока я пытался держать себя на расстоянии, чтобы не разрушить ее своей злостью, я постоянно вспоминал звуки, которые она издает во время секса, и сейчас собирался умножить их как минимум вдвое.

Я лег на нее сверху, стараясь опираться на руки и колени, чтобы не задавить своим весом. Шпилька повернула голову, пытаясь меня укусить, но я, играючи, увернулся от ее атак. Раз, второй, третий, выжидая момент, когда моя молодая женушка увлечется настолько, что потеряет бдительность. Раз – и я легко схватил ее ладонью сзади за шею, несильно сжал пальцы, почему-то думая, что будь я диким зверем – сделал бы это зубами.

Нана издала разочарованный вздох, поняв, что и это раунд будет за мной.

— Хватит сопротивляться, Шпилька, - наклоняясь к ее уху, хмыкнул я, одновременно несильно, но ощутимо прикусив мочку.

Здесь у нее была дико чувствительная точка, лаская которую даже просто пальцем я моментально заводил свою любимую и единственную игрушку. Сейчас я намеренно жестче сжимал в зубах тонкую кожу, слушая, как живая струна натягивается подо мной, отчаянно и из последних сил борясь с искушением поддаться удовольствию.