Наталия Гапанович - Попала, или Форс-мажор!

Дни в больнице ползли, как ленивая черепаха. Боль потихоньку уменьшалась, раны затягивались, только не сердечные. Как раз они с каждым днём всё больше кровоточили. Я безумно скучала по Рейнольду, волновалась за Тая, мой мозг отказывался воспринимать их, как выдуманных персонажей. Этот мир стал мне не мил. Безуспешно пыталась уговорить себя их забыть, ведь это только сон. Но сердце категорически отказывалось в это верить и всё сильнее кровоточило.

С каждым днём я всё больше погружалась в бездну отчаяния. Душа не находила покоя. Разговоры с психотерапевтом результатов не дали. Полицейские пожимали плечами, следов не было, а я найдена чуть живая. Историю другого мира я им не рассказывала, соврала, что ничего не помню.

Пролежала в больнице два месяца, потом отправили на реабилитацию, после неё ещё два месяца была на бюллетене. Чувствовала себя нормально, если говорить о физическом состоянии. Я уже ходила, рукой владела, могла взять любой предмет, но сердце ныло и не принимало факта, что это был сон. Хотелось выть от одиночества. Что делать, если иллюзия была настоль реальна? Как её развеять? Мысли о Рейнольде не давали покоя каждый божий день, час, минуту, секунду.

Стояла в своей комнате у окна, смотрела на улицу. Приближалась весна, зима уступала ей свои позиции, с каждым днём всё смелее выглядывало солнышко и разгоняло унылые облака. Прохожие смеялись, дети радостно визжали, у них жизнь шла полным ходом. Странно это наблюдать, когда собственная жизнь, казалось, решила сделать паузу. Мир должен перестать вращаться. По моему настроению небо должно быть затянуто тяжёлыми тёмными тучами, а слёзы должны вызывать дождь, но нет. Мир продолжал жить своей жизнью, не спрашивая меня и не одобряя моего настроения, развеивая тучи и расцветая вместе с весной. Солнце светило, небо голубое, вскоре полопаются первые почки, птицы заливались трелью, призывая себе партнёра, парочки сидели, прижавшись друг другу на лавочках. День как день, а мне хочется выть от одиночества.

Мне выписали успокоительные и антидепрессанты, сказали, что это посттравматический синдром. Лучше бы выписали лекарство от разбитого сердца, потому что это больнее, чем физическая боль. Сердце ныло и не успокаивалось, оно наотрез отказывалось отпускать Рейнольда. Как будто его вырвали с корнями, оставив незаживающие раны и ледяную пустоту. От безвыходности хочется выть, как одинокому волку. Если бы только это помогло, я бы так и сделала.

Больше никому не рассказывала о другом мире. Зачем? Чтобы посмеялись или закрыли в психушке? Нет уж, спасибо.

Стремясь занять чем-то мысли, связалась со своим учителем по педагогике и подготовилась к зачёту, также заочно сдавала и другие зачёты, чтобы не потерять год.

Привыкшая к темпам академии, здесь легко подготовилась к экзаменам. Если там была мотивация научиться и прижиться в их мире, то здесь – забыть Рейнольда. Хотя всем говорила, как не хочу пропустить учебный год из-за травмы.

Рада удивилась, когда я сама взялась за учёбу.

– Что-то на тебя не похоже, столько учиться. Идём лучше встретимся с друзьями, я тебя познакомлю с Казимиром, – она кокетливо подмигнула мне, – очень симпатичным парнем.

– Не хочу, – буркнула, отказываясь от её приглашений в который раз.

– Сколько ты можешь сидеть, закрывшись от всего мира? Тебе надо общаться, тогда скорее придёшь в себя. Помнишь, как мы зажигали на вечеринках?

Когда это было…

– Рада, пойми, я не хочу знакомиться с другими парнями и не хочу выходить.

– Будешь сидеть и страдать по несуществующему, как там его… – вспыхнула Рада. – Неужели ты думаешь, что я этого не замечаю? Я изо всех сил пытаюсь тебя выковырять из скорлупы, в которую ты добровольно забралась, а ты вовсю сопротивляешься. Ты была в коме, это был сон! Смирись с этим! – она кричала на меня, словно это поможет мне её услышать.

Не поможет.

Никто меня не понимает в этом мире. Совсем расстроилась от этих мыслей.

– Прости меня, – обняла её, – прости.

Присела рядом.

В дверь постучала мама.

– Лейра, можно я выброшу эту одежду? – спросила мама. – Она порванная.

Она знает, что без моего разрешения нельзя ничего выбрасывать, даже заношенных или совсем застиранных вещей. Ведь они не просто так заношены, они самые удобные.

Бросила взгляд на чёрную спортивную форму. Воспоминания, которые я всё это время честно пыталась засунуть в самый дальний угол памяти, начали всплывать одно за другим. Ведь эту форму я купила в Аворе, она была в списке обязательных вещей. Смотрю на неё и не могу поверить. Неужели она настоящая. Я ведь столько времени себя убеждала, что это был сон.

– Мам, откуда она здесь? – спросила глухим голосом.

– В больнице отдали. Пока ты находилась в коме, постирала и бросила в глажку. Теперь добралась, наконец, погладить, а тут гладить-то нечего, она вся порвана. Могу выбросить?

Я в состоянии только сидеть и смотреть на форму, и не могла произнести ни слова. Ведь эта форма из другого мира, он существует, он настоящий, и я там была! Это был не сон. Рейнольд настоящий и он ждёт меня. Он настоящий! Взяла форму, прижала к груди и разревелась.

– Лейра, детка, что случилось? – мама подошла с другой стороны и обняла меня.

– Мам, это форма академии, понимаешь? Она из другого мира, – ответила, пытаясь сдержать слёзы.

Мама посмотрела на меня таким взглядом, будто я сошла с ума.

Рада задумалась, отчего на её лбу образовалась морщинка.

– А ведь и правда, когда мы с тобой ехали в Остию, мы обе были одеты в бриджи и майки. Помнишь, мы ещё смеялись, что оделись одинаково? А когда я тебя нашла, ты была вся в крови и в чёрной форме, – подтвердила Рада.

И обе внимательно посмотрели на меня.

Когда дошло, что другой мир действительно существует, мама прикрыла рот ладонью и уставилась на меня выпученными глазами.

– Ты действительна была там, в другом мире, – почему то прошептала она, смотря на меня, пытаясь принять то, что просто нереально.

– Я уже боюсь поверить, а то точно сойду с ума, – произнесла хриплым голосом, с полными слёз глазами. – Понимайте, мой мозг сейчас взорвётся, я его убеждаю то в одном, то в прямо противоположном.

– Этого не может быть, – произнесла мама, испуганно взирая на меня.

Обняла себя за плечи, пытаясь успокоиться, смотрю в одну точку перед собой, боясь надеяться, потому что очень больно будет опять потерять, опять испытать эту душераздирающую боль. Опять окунуться в чёрную бездну безнадёжности, которая отравляет и без того тяжёлые дни. Чувствовать себя, провалившейся в глубокую яму, из которой нет выхода, а вокруг только вязкая темнота. Которая обволакивает своими щупальцами и душит.

Но если это, правда и тот мир реально существует, то мир заиграет сотнями ярких цветов, жизнь опять наполнится красками и вкусом. Только ради этого стоит попробовать и полететь в Рим, найти те развалены и попытаться вернуться.