Дженнифер Арментраут - Аполлион

Моя кровь зудела в предвкушении борьбы. Мускулы требовали вступить в бой. Мои мысли были покрыты опьяняющим, янтарным туманом могущества. Я была Аполлионом. Я обладала властью и имела контроль над четырьмя элементами, и пятым и наиболее сильным — акашей. Я наполняла Убийцу Богов. Я была его «подпиткой» — тузом у него в рукаве. Я была началом, а он был концом. А вместе мы были всем.

Впрочем, все, что я могла сейчас делать — это ходить взад и вперёд. Загнанная в клетку и беспомощная из-за символов, выгравированных в бетоне над моей головой, и благодаря прутьям клетки, искусно изготовленным богом.

— Алекс.

Ну, конечно же, я не была одна. Ах, нет. Мой личный ад был вечеринкой на двоих. Ну, на самом деле троих… четверых в некотором роде. Это звучит более увлекательно, чем на самом деле. Голоса… было так много голосов в моей голове.

— Ты помнишь?

Я склонила голову вправо, чувствуя, как растянулись мышцы и хрустнули кости. Затем я повторила движение влево, мои пальцы перемещались — мизинец, средний, указательный… снова и снова.

— Алекс, я знаю, что ты меня слышишь.

Я посмотрела поверх плеча, мои губы изогнулись в усмешке. Боже, была ли у меня кость размером с тираннозавра, чтобы проткнуть этого чистокровного. Айден Св. Делфи стоял по другую сторону прутьев. Там он был непоколебимой силой. Но без защиты, установленной Гефестом, или Аполлона между нами, он станет несущественным пустяком.

Нет. Нет. Нет.

Мои руки по своей воле взметнулись к хрустальной розе, прикоснувшись к которой почувствовала гладкие и тонкие края. Он был всем.

Острая боль резанула меня между висками, и я зарычала. Послав ему ненавидящий взгляд, я стала смотреть на голую бетонную стену.

— Тебе надо было продолжать давать мне Эликсир.

— Я никогда не должен был давать тебе Эликсир, — воспротивился он. — Это не помогло достучаться до тебя.

Я холодно рассмеялась.

— Ах, ты очень даже достучался до меня.

Возникла пауза.

— Я знаю, ты всё ещё здесь, Алекс. Несмотря на эту связь, ты всё ещё ты. Девушка, которую я люблю.

Я открыла рот, но слов не нашла — только воспоминания о том, как стояла у ручья и признавалась Айдену в любви, и затем на меня обрушился нескончаемый поток мыслей и действий, сосредоточенных на нем. Месяцы, если не годы, прокручивались снова и снова у меня в голове до тех пор, пока я не могла уже отделить прошлое и настоящее, и то, что должно стать моим будущем.

Словно почувствовав, куда направился ход моих мыслей, он сказал:

— Несколько дней назад ты призналась мне в любви.

— И несколько дней назад я была под кайфом, словно наркоман и пряталась в шкафу, благодаря тебе. — Я резко обернулась, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как он вздрогнул. Хорошо. — Ты посадил меня на Эликсир.

Айден резко втянул воздух, но не отвел взгляда в сторону, испытывая стыд или чувство вины. Он встретился с моим взглядом и удерживал его, всматриваясь в глаза, которые, как я знала, он ненавидел всеми фибрами своей души.

— Посадил.

Я сделала глубокий, тяжелый вдох.

— Рано или поздно я выйду отсюда, Айден. И я убью тебя. Медленно.

— И ты убьешь каждого, кого я люблю. Я знаю. Мы это уже проходили. — Он прислонился к прутьям. На этот раз, на его гладко выбритом лице не было и намека на щетину. На нем была форма Стража — он был весь в черном. Но под этими поразительными глазами лежали темные тени.

— Я знаю, ты не причинишь мне вред, если выйдешь отсюда, — продолжил он. — Я верю в это.

— Печально.

— Что именно?

— То, что кто-то настолько привлекательный как ты, может быть невероятно глупым, — я улыбнулась, когда он прищурил глаза. На мгновение они вспыхнули серебром, я поняла, что задела за живое. Это воодушевило меня и опьянило примерно на три секунды, и затем я осознала, что я всё ещё была в проклятой клетке. Бесить Айдена помогало коротать время, но это ничего не меняло.

Я могла заняться кое-чем получше.

Мне лишь надо подождать и выждать время. В моей голове звучал низкий шум. Постоянно. Всё, что мне надо сделать — это установить связь, но каждый раз, когда Айден понимал, что я пытаюсь это сделать, он начинал разговаривать со мной.

Подойдя к матрасу, лежащему на полу, я села на него и подтянула колени к груди. Я наблюдала за тем, как Айден наблюдает за мной. Я пыталась заставить молчать голос, который неожиданно «всплывал» каждый раз, когда он был поблизости. Я не любила или не понимала этот голос.

Айден рукой провел по волосам и отошел от прутьев.

— Ты же знаешь, что сейчас происходит там, снаружи?

Я отмахнулась. Меня это должно волновать? Всё, что меня заботило — это как вырваться отсюда и связаться с моим Сетом. Затем, если мой отец всё ещё был порабощен в Катскиллс, мы его освободим. Мой Сет обещал мне это.

— Ты помнишь, что Посейдон сделал с Божественным островом?

Как, чёрт возьми, я должна забыть об этом? Посейдон стёр с лица земли Ковенант.

— Будет еще хуже, Алекс. Половина из двенадцати богов Олимпа хотят вступить в войну с Сетом и Люцианом, — продолжил он. — И я уверен, что он знает об этом. Может быть это то, чего он и хочет, но хочешь ли ты этого? Ты знаешь, сколько невинных жизней будет утеряно — уже утеряно? Как со стороны смертных, так и полукровок? И ты сможешь с этим жить?

Я собственно и не жила на тот момент, учитывая, что я была запрета в клетке.

— Потому что я знаю, в глубине души, ты не сможешь жить сама с собой, зная, что стала причиной смерти тысяч, если не миллионов — особенно полукровок. Ты сомневалась, что тебе нужно стать Стражем из-за того, как с ними обращаются. Если Сет добьётся своего, они умрут. — Осуждение в его голосе раздражало. То была страсть, которая подпитывала его слова. — Калеб — ты помнишь, как ты себя чувствовала, после того, как Калеб…

— Не смей говорить о нём.

Его темные брови взметнулись вверх. На его лице промелькнуло потрясение, и затем он метнулся прямо к этим проклятым прутьям, схватив их.

— Да, Калеб, Алекс! Ты помнишь, что ты чувствовала, когда он погиб? Как ты винила себя?

— Заткнись, Айден.

— Ты помнишь, что ты была расстроена, что провела в кровати пять дней? Твое сердце было разбито, когда ты потеряла его. Ты думаешь, что он хотел бы видеть, как ты делаешь это с собой? Его смерть была событием «не к месту и не ко времени», но это? Будут тысячи таких Калебов, но все они будут твоим грехом.

Я прижала голову к коленям и сомкнула руки над моими ушами. Но это не дало никакого эффекта, чтобы остановить удар возрастающего прилива эмоций или боли в висках, которая быстро переросла в острую, режущую муку.

И это не остановило его.

— А что насчет твоей матери, Алекс?