Наталья Медянская - Латая старые шрамы [СИ]

– Ксанка! Дай хоть разденусь. Промокнешь же! – смеясь, воскликнул папенька и поставил меня на землю.

Стянул с головы шапку и бросил недоумевающему Гансу. А я заметила, что с последней нашей встречи у отца прибавилось седины. Она постепенно переползла с висков на макушку, да и широкие брови изрядно побелели. Зато глаза по-прежнему яркие. Голубые, как небо в погожий летний день, и, не смотря на скопившиеся в уголках морщинки, блестят все также задорно, а на потрескавшихся губах играет довольная улыбка. На скулах румянец, и нос совсем раскраснелся, а на самом его кончике выступило белое пятнышко – никак отморозил. Вот же дурень, ну кто в такую погоду ездит верхом?Мужчина скинул шинель, под которой оказался толстый шерстяной свитер, и, забрав с полки перевязанную бечевкой коробку, подхватил меня под локоть.

– Ну пойдем, нечего в дверях стоять. Где тут у твоего кузена камин? Мне бы отогреться, ¬– Папенька потер ладонью выдающийся орлиный нос.

Пока шли до гостиной, я украдкой смотрела на него и никак не могла насмотреться.Мы с отцом совсем не похожи. Да и откуда нам быть похожими? Он ведь мне не родной. Я второй ребенок в семье, а по нашим законом каждый второй должен быть рожден от нового мужчины вне зависимости от того, замужем женщина, или нет. Приходится выполнять. С моральной точки зрения закон, конечно, жуткий, но, как объяснила мне когда-то мама – у всего есть своя причина. И, пока женщина мало, мы обязаны хоть как-то разбавлять кровь, иначе попросту выродимся.Но воспитываются дети все равно в семье. И именно этот человек всегда был и будет мне настоящим отцом, чья бы там кровь не текла в моих жилах.Мы дошли до гостиной и устроились на мягком диванчике у самого камина. Я все также прижималась к отцу, ни на секунду не готовая отпустить его.

– Ксанка, что ж ты в меня как клешнями вцепилась? Дай хоть руки погреть, – беззлобно буркнул отец, протягивая замерзшие ладони к огню. – На вот, тебе пока подарочек. – На мои колени легла увесистая коробка, и я, будто ребенок, вцепилась в тугую бечевку, стараясь поскорее ее развязать.

Сколько себя помню, отец из командировок всегда привозил подарки, и когда мама была жива, и после, когда я уже переехала в Общину. Это было своего рода традицией. И совершенно неважно, что там, в коробке – дорогой браслет или ароматный травяной сбор, из которого получается превосходный чай – папиным подаркам я всегда рада. Главное, это всегда сюрприз, и чем ближе я подбиралась к содержимому, тем больше усиливалось мое нетерпение. А когда в коробке что-то шевельнулось, я и вовсе наплевала на воспитание и разорвала в клочки бумагу, в которой прежде не заметила несколько пробитых для воздуха отверстий.Внутри оказался белый шерстяной комок. Прижатые к голове крохотные ушки, черные бусинки сонных глаз. Песик зевнул, тихонько заскулил и принялся взволнованно облизывать мокрый нос.

– Какой крохотный! – воскликнула я, доставая из коробки милое существо с боязливо поджатым хвостиком.

А шерсть белая-белая, как нетронутый снег, укрывший землю невесомым покрывалом. И мягкая, пушистая. Как у Айны после помывки…Болезненное воспоминание всколыхнулось внутри. Обожгло легкие, вспороло уже заживающую рану в груди. Я почувствовала, как сильно защипало глаза, отвела взгляд и с силой прикусила нижнюю губу.

– Что-то не так? Тебе не нравится? – забеспокоился родитель, уловив резкую смену моего настроения.

– Нет, все хорошо. Очень нравится. – Я поспешила обнять отца, пряча навернувшиеся слезы в шерстяном вороте свитера. – Спасибо, он замечательный.

Не сдержавшись, шмыгнула носом, а папа лишь теснее привлек к себе, обнял и по-отечески поцеловал в макушку.

– Ну вот, и хорошо. Будешь воспитывать, тренировать. Заядлая моя собачница. – По голосу я поняла, что он улыбается. – Правда вот, в Общине вашей животные запрещены… Но надеюсь, тебе недолго там куковать осталось, – с намеком произнес мужчина.

Да-да, папочка просто мечтает выдать меня замуж. Пусть и не говорит об этом вслух, но всячески намекает. Не спорю, он, конечно, прав. Мне уже двадцать пять, а до тридцати нужно родить хотя бы одного ребенка, и лучше в браке. А значит, моей разгульной жизни в скором времени придет конец. На то, видимо, и расчет с псиной. Вот ведь хитрец! Знает же, как я к щенкам неравнодушна.

– Кстати, я так и не понял, почему ты переехала к Тенриллу? – начал расспросы родитель. И начал, как всегда, с главного.

Я на несколько мгновений замялась, не зная, что ему ответить. Стоит ли открывать всю правду или о некоторых деталях лучше умолчать? Не то, чтобы я не доверяла отцу. Просто… не хотелось лишний раз его волновать. С батюшки станется посадить меня под замок. Еще и охрану выставит. Мне в этом смысле и Рилла хватает. В общем, я подумала и решила отделаться общеизвестными фактами.

– Ну, так… в городе неспокойно. И из Общины вроде как девушки пропадают.

– Давно? – Родитель тут же нахмурился и стал предельно серьезен.

– Кажется, с начала зимы. Трое или четверо исчезло.

Щенок тихонько заскулил у меня в руках, и я опустила его на ковер. Надо бы чем-нибудь накормить псину. Кликнуть, что ли, Ганса?

– Да уж, – меж тем задумчиво протянул отец. – Странность за странностью. Кстати, - он вдруг резко вспомнил о чем-то, – откуда ты знаешь капитана Фрея?

Я на секунду растерялась. Не ожидала, что папа станет расспрашивать о Рейнаре. Он ведь совсем недавно приехал. Когда только успел всё прознать? И сколько ему известно о подробностях наших с Реем… отношений?Папочка, конечно, в курсе, что я девочка отнюдь не невинная. О моих похождениях в Солькоре разве что глухой и слепой не знает. Но отец никогда не поднимал эту тему и, тем более, не смел меня упрекать. Так с чего он вдруг заговорил о Рейнаре? Непонятно…

– Эммм… – неуверенно начала я. – Так, нас Тенрилл и познакомил. Пока кузен был в отъезде, Рей… то есть капитан Фрей за мной приглядывал. А что? Что-то не так?

– Да просто… Мы с ним сегодня пересеклись на заставе. И я удивился, что он тебя знает.

– Он про меня спрашивал? – вопрос слетел с губ, прежде, чем я успела его обдумать. Да и вышло еще так… эмоционально, что отец тут же заподозрил неладное.

Прищурил светлые глаза и поглядел на меня пристально, внимательно. Я уже приготовилась к тому, что он начнет задавать неловкие вопросы или опять станет подтрунивать и намекать, что пора бы выдать меня замуж за кого-нибудь толкового. Но ничего подобного не произошло. Напротив, теперь папа как-то странно замялся. Явно подбирал слова. Вот только, для чего?

– Не особо. Так, обмолвился… – сухо ответил родитель, а потом вдруг взял в руки мои ладони и, глядя в глаза, серьезно спросил: – Роксана, я надеюсь, вы были не очень близки?