Елена Звездная - Авантюра [СИ]

— Что?

Ответом мне была очень высокомерно-коварная усмешка и издевательское:

— Еще одна маленькая «расовая особенность», капитан Эринс, мы чувствуем возбуждение. Отчетливо видим его. И так, к слову, летящий за вами гаэрский корабль был остановлен на границе планетарной системы и отправлен восвояси. Всего доброго, кахэр президент.

Он поднялся, под тяжелым неприязненным взглядом Антара, направился к двери, но уже там, остановился, и бросил через плечо:

— А что касается возбуждения, капитан Эринс, я бы впредь не советовал вам вкалывать в себя что-либо переданное кахэром, определенно имеющим на вас виды.

И он ушел, оставив после себя повисшее тяжелое молчание.

Я медленно повернула голову и посмотрела на сидящего за столом напротив меня президента Нахмару. Мужик на меня не смотрел. Нервно постукивая пальцами по столу, он умудрился передать кодом приказ об аресте кахэра Ранира, я считала код краем сознания, даже не задумываясь, и как-то не особо удивилась, когда внизу послышался грохот и звуки сражения. Но силы были не равны и через пару минут пришло сообщение от охраны: «Взяли».

— Просто интересно, — тихо произнесла я, — вы знали о том, что между кахэром Раниром и вашей женой была связь?

Он поднял на меня спокойный взгляд, и так же спокойно ответил:

— Она носила моего ребенка. Я бы не тронул ее и пальцем.

Президент помолчал, затем добавил, глядя на сад:

— Статус единственной у нас не всегда означает то, что есть на самом деле. Чаще всего его выбивают отцы девушек навязывающие тебе союз непременно скрепленный браком. В высших слоях общества объявлять жену из равного рода единственной — это норма. Иссикия, в смысле названные единственной получают свободу передвижений, неприкосновенность, личную собственность и даже право заниматься законосовещательной деятельностью. Эмира пользовалась всеми правами с огромным наслаждением. Более чем с наслаждением — она упивалась свободой и властью. Одна проблема — получив доступ к знаниям и информацию об интригах высших кахорских родов, она сделала неправильный выбор.

— И выбрала кахэра Ранира? — тихо спросила я.

Антар медленно повернул голову, посмотрел на меня и произнес, глядя в глаза:

— И изобрела вирус Зелды.

Я почувствовала, как по спине прошелся холодок.

— Ее имя — Эмирэн Зелданар, — продолжил, глядя на меня Антар. — А вирус… вирус работал в зависимости от состава. Состав с женскими хромосомами превращал женщину в бракованную особь, не способную родить здорового кахорца, но с мужскими… — и он выразительно посмотрел на меня.

С трудом, но вопль «Ах ты ж десенг линялый!» я удержала. Хмыкнула, признавая свою ошибку — все же кахэр Ранир прав, сама виновата, и спросила:

— Так кто конкретно убил вашу жену?

— Род Асэа. И я… не могу винить их за это, после того, как по приказу Эмирэн были инфицированы все женщины главы рода, от любимых жен, до дочерей, младшей из которых был всего год.

На миг стиснула сильнее спинку стула, за который держалась с самого начала этого жуткого разговора, и… и что тут скажешь. Вспомнила его: «Чтобы порадоваться за себя одного костра мне не хватит… Потребуется как минимум пара тысяч» и поняла собственно о чем была речь. Винить род Асэа он действительно не мог, учитывая все обстоятельства, но винил. За то, что его ребенок так и не родился, за то, что дом пуст, за преступление, которое они совершили в порыве ярости и гнева. И он их простил, видимо тогда, потому что род Асэа продолжал существовать, но каково это знать, что так и не отомстил за гибель своих родных?!

— Мне так жаль, — прошептала я.

Нахмару улыбнулся, совершенно не весело, и даже как-то горько. А затем резко выдохнув, выразительно глядя на меня, произнес:

— В таком случае, ты поймешь, почему я не желаю ни отпускать, ни терять тебя.

— Эээ… мне не настолько жаль, — вот серьезно.

Антар медленно сузил глаза.

— А давайте без резких движений! — потребовала я, отступая за стул, и в принципе прикидывая станет ли стол достаточной преградой на пути кахэра, явно знающего о том, что мое сопротивление уже практически только фикция.

Но резких движений и не было.

Было одно плавное, невоспринимаемое глазами в принципе, а очки я сняла на время работы с микроскопом и так и не надела. И потому даже толком не поняла, как с террасы мы за мгновение перенеслись в спальню, где на кровати, практически сразу не осталось ничего, кроме наших сплетенных тел. И целовался президент Кахоры фантастически, настолько фантастически, что мог смело выступать на состязаниях по спортивному обольщению в качестве капитана сборной всех своих планет разом — не посрамил бы. Со всей ответственностью могу утверждать — точно не посрамил бы. Он целовал так, что стонать я начала еще до того, как оказавшись лежащей шелковых простынях, и даже до того, как выгнулась всем телом ему навстречу, обхватив его плечи и прижимая к себе, ближе, так близко, чтобы его собственный запах стал моим. И треск одежды на фоне улетных поцелуев не напрягал вовсе, хотелось прижаться к нему всей обнаженной кожей, возбужденной грудью, ощутить его всей собой. Хотелось так многого, в его умелых руках, под лавиной сногсшибательных поцелуев, слыша собственное хриплое срывающееся дыхание, но…

— Какой код на этом проклятом замке? — прорвалось к моему сознанию, сквозь туман безумного вожделения.

— Что? — со стоном спросила я.

— Код, — Антар дышал тяжело и хрипло, а я…

Я вдруг поняла, что меня разбирает смех. И наплевав на ситуацию, следующие минут пять я просто заливалась от хохота, не в силах остановиться. Мое обалденное сознание обошло и подсознание, и вожделение, и инстинкт размножения, и все «расовые особенности» кахэра разом. Потому что конкретно эта модель военных штанов не снимается, не рвется, не режется и не подвластна никаким повреждениям в принципе, пока не введен код на замке.

— Секс отменяется!.. — все еще откровенно угорая над ситуацией, сообщила мрачно сидящему рядом президенту.

К чести кахэра он этот удар принял с достоинством и не стал предпринимать явно повторных попыток раздеть меня полностью, хотя лично я, прикрывающая грудь ладонью, подумала, что неплохо бы и бюстье к подобным брюкам обзавестись.

Отсмеявшись, села, опираясь спиной о спинку кровати, посмотрела на пребывающего в глухой ледяной ярости Антара Нахмару, наплевала на собственное болезненно ноющее чувство неудовлетворенности, и спросила, все так же улыбаясь:

— Надеюсь, корабль пропустите?

Нахмару сел так, чтобы опереться на согнутую в колене ногу, сам он тоже еще оставался в брюках, и холодно спросил:

— А если нет?

Пожав плечами, что было не просто в условиях прикрывания собственной груди руками, спокойно ответила: