Ольга Ярошинская - Ведьма по наследству [litres]

Однако через неделю болезнь ушла. Меня слегка шатало, и мимо своего отражения в зеркале я прошмыгнула, зажмурившись, но лихорадка отступила. Я тщательно вымыла волосы, растерла все тело жесткой мочалкой. Кажется, я заметно похудела. Жаль, запатентовать диету вряд ли удастся: принимайте злобный призрак внутрь по чайной ложке – и минус пять килограммов за неделю вам обеспечено. Бонус – красочные яркие сны. Завернувшись в любимый халат и закрутив мокрые волосы в чалму из полотенца, я спустилась вниз. Заглянула к Амфибрахию, который тут же подгреб под бледное пузо выкатившуюся монетку и воззрился на меня с явной тревогой. Потом зашла на кухню.

Юлька топталась у плиты возле дымящегося кофейника, свеженькая, как подснежник, в голубой пижаме и белом переднике, светлые волосы небрежно заплетены в косу. Юлька обернулась на мои шаги и удивленно воскликнула:

– Зачем спустилась? Я бы отнесла тебе все наверх!

– Надоело болеть, – ответила я, усаживаясь на стул и пододвигая к себе чашку, в которую Юлька осторожно налила обжигающий кофе. – У нас есть чего поесть?

– Может, супчика куриного? Я вчера сварила. А вот пирог, попробуй, вкуснотища!

Я критически посмотрела на крохотный треугольник пирога на большом блюде. Отломила ложкой кусочек.

– Понятно, почему так мало осталось, – сказала я, прожевав.

– А то, – улыбнулась Юлька, усаживаясь рядом. – Ты не представляешь, каких волевых усилий мне стоило не доесть последний кусок. И никогда не угадаешь, откуда он вообще взялся.

– Хоть не от Амаранты угощение? – замерла я с ложкой у рта.

– Нет. Перейду сразу к делу: Ерема влюбился! – выпалила Юлька.

– Да ладно! – Я едва не поперхнулась пирогом. – В кого? В тебя?

– Чур меня! – отшатнулась подруга. – К тебе мельничиха снова приходила. Требовала приворотного зелья и мужика. Возмущалась тут, шумела. Я Ерему попросила, чтобы он ее угомонил. Ну и вот. Теперь она нам пироги носит и булочки, с пылу с жару. Я за неделю два кило набрала.

– Боже мой! – Я расплылась в улыбке. – Представляю, как она о нем говорит, в этой своей манере: одноглазый, но злобный. Агрессивный, зато молчун.

– Ерема расцвел, как майская роза. Стал спокойнее, радостнее. Я случайно подслушала, как они прощались: он говорил, что повязку носит, чтобы не ослепнуть от ее красоты. – Юлька сентиментально вздохнула, а я нахмурила брови, пытаясь вызвать в памяти образ мельничихи. Помню, красоты там было очень много, не меньше сдобного центнера, припорошенного мукой.

– Совет им да любовь, – вынесла я вердикт. – А как же они… Ерема пост оставляет?

– Нет, – покраснела Юлька. – Они далеко не отходят.

– Хм, октябрь заканчивается, впереди холода, – задумалась я. – А впрочем, это их проблемы. Я Ерему не держу.

– Но согласись, он нам очень пригодился, – осторожно заметила Юлька.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Голова старой ведьмы, лежащая рядом с тыквой, и темные капли, стекающие на траву, уверенно держали лидерство в моих кошмарах. Главным конкурентом был только призрак бабули, скалящий зубы мне в лицо.

– Ведьму он похоронил где-то в лесу, – продолжала подруга. – Глория окопалась в своей пещере и пару дней не выходила. Наверное, стыдно было. Я ее тренирую: показываю фотки волков и детей, учу сдерживаться. Результаты пока так себе… Амфибрахия и кота я кормила-поила, Грех, кстати, постоянно возле тебя лежал, пока ты болела.

Я недоверчиво посмотрела на Юльку.

– А Брюс очень переживал по поводу тыкв, растоптанных ведьмами, – говорила подруга. – Ползал туда-сюда, иероглифы рисовал. Сейчас вроде успокоился. Я посчитала – осталось сорок пять тыкв, с запасом.

Я кивнула. Тыквы – следующий пункт программы. Шабаш можно вычеркнуть. Разок поучаствовала – и хватит. Больше меня туда и пирогами мельничихи не заманишь. Я с сожалением посмотрела на опустевшую тарелку, подобрала пальцем крошки.

– А вот еще! – Юлька вынула из кармана белого, как облако, передника черный кулон ведьмы, положила его на стол. – Нашла в траве, представляешь? Вот было бы обидно, если бы он потерялся.

– О да, – протянула я, глядя в мерцающую искорками глубину. – Наверное, теперь и я должна тебе кое-что рассказать.

После того как я поведала в деталях о том, что произошло на шабаше, мы с Юлькой молча уставились на кулон.

– Может, выкинуть его? – предложила подруга.

– А вдруг он попадет в руки кому не следует?

– Выпустить бабулю, чтоб упокоилась с миром?

– У нее отсрочка от ада на год, помнишь договор с инкубом? Нам еще злобного призрака тут не хватало, в компанию к темному богу.

– Похоже, ты уже решила, что с ним делать. – Юлька кивнула на кулон.

– Да, – сказала я. – Ничего.

Юлька вскочила со стула, принялась ходить туда-сюда по кухне.

– А внезапная доброта Амаранты? Как ты ее объяснишь?

– Никак.

– Может, она просто хотела насолить сестре? Да и вообще, зачем ей этот заговор? Она и так неплохо устроилась. А вот за твое спасение было бы неплохо ее отблагодарить, – задумалась Юлька.

– Я бы не спешила записывать ее в подружки, – сказала я. – Она ведьма, теперь это очевидно. К тому же очень старая и хитрая.

– И что ты предлагаешь? – Юлька остановилась посреди кухни. – Что теперь?

– Пора собирать урожай. – Я потянулась, стащила с головы полотенце, разобрала влажные волосы пальцами на пряди. – Займемся тыквами. У меня есть подробная инструкция, что с ними надо делать в последнюю ночь октября, и у нас осталось не так много времени.

За последнюю неделю ощутимо похолодало. Ветер кружил желтые листья, утиный клин потянулся над лесом. Грех распушил шерстку и сидел на заборе, нахохлившись, как старая ворона.

Брюс выкапывал подсохшие стебли, ловко поддевая их зубчиками, Ерема откатывал тыквы к крыльцу, на обычно непроницаемом лице охранника то и дело мелькала улыбка, стоило ему бросить взгляд на тропинку к деревне. Мы с Юлькой устроились на ступеньках с острыми ножиками в руках. По инструкции, найденной в книжке-чудеснице, мы должны были освободить тыквы от мякоти, оставив в кожуре небольшие прорези. Я орудовала ножом как мясник, не заботясь о художественной стороне дела. Куски тыквы рачительно складывала на деревянный поддон, сколоченный Еремой. Узнав, что мы собираемся выбрасывать мякоть, он предложил отдать ее мельничихе.

– У Любомилы все найдет применение, – сказал он и снова быстро глянул за забор.

Я попыталась выдать не очень пошлую шутку, но, по-видимому, болезнь не прошла бесследно, так что я просто кивнула.

Тыквы уродились не крупные, зато оранжевые, как апельсины. Я выскребала внутренности, стараясь не слишком повредить внешнюю оболочку, и складывала пустые тыквы сбоку от крыльца. Юлька же творила. Из-под ее ножа на тыквах появлялись лица, и все со своим характером: задорная девочка-тыковка с круглыми глазками, улыбкой и ямочками на щечках; тыквенный гном с бородой и мохнатыми бровями; злобная тыква, распахнувшая рот в оскале…