Светлана Бурилова - Озеро надежд [СИ]

— Ивай! Время! Время пришло! — воскликнула Саави. — Ты же понимаешь, что это значит?!

К большому не шествовали степенно, как обычно, сегодня двое бежали, не чувствуя ног. Стручок неестественно светился, давая знать, что так долго ожидаемое вот-вот произойдёт. Две ладони, одна нежная маленькая и вторая большая и сильная, одновременно прикоснулись к створке, которая тут же, с щелчком, приоткрылась, являя перед супругами чудо: посреди стручка, на том самом возвышении, где они были так отчаянно близки, сидел двухгодовалый очаровательный младенец, тараща на них испуганные глазёнки. Оба родителя упали рядом на колени и с трясущимися от волнения руками потянулись к ребёнку.

— Здравствуй, доченька, — задыхаясь от волнения и безграничной любви, произнёс Ивай.

Вот так я первый раз увидела своих, даже не знаю, как правильно сказать, наверное, «новых» родителей. Всё внутри меня радовалось этой встрече. Но, лишь, когда мужчина взял меня на руки, и к нам, двоим, прижалась женщина, то и дело всхлипывающая, я осознала, что я — ребёнок. Это шокировало, и сознание вновь поплыло, вымывая на время «взрослые» мысли. В какой-то момент память и взрослое сознание окончательно запечаталось. Что ж, здравствуй, детство!

Мы ещё с месяц гостили у священного озера, знакомясь друг с другом, привыкая хоть как-то понимать наши общие потребности. Я купалась в море родительской любви и в обожании тани Адаины и её мужа, для них я стала любимой внучкой. Несколько раз нас навестила одна старая женщина, мне она казалась очень доброй и очень старой. Папа Ивай, а его я звала в последствие только так, очень рад был каждой встрече с доброй тётей. Правда, один раз я уловила в вопросе, который он задал гостье, грусть.

— Моя девочка — не дракон?

Я внутренне надулась. Как это я — не дракон?!

— Что ж так мало веры? — усмехнулась гостья. — Всему своё время. Девочка ещё не раз вас удивит…

Перед отправкой домой, как объяснила мама Саави наши сборы через пару дней, мы все вместе пошли к моему стручку. Он всё ещё зеленел, но было ясно, что скоро он полностью уйдёт под воду, чтобы дать возможность новому стручку выйти на свет и помочь ещё кому-то из страждущих.

Маленькой ручкой погладила тёплую створку.

— Сяба! — произнесла я, благодаря всем детским сердечком свою колыбельку.

Родители дружно охнули, это было моё первое слово. А стручок выпустил светящийся усик и коснулся маленькой щёчки, оставляя на ней чуть заметный золотистый узор.

— Поцелуй богов! — снова охнула мама, а отец снова счастливо заулыбался и, подхватив меня на руки, закружил, заставляя повизгивать от восторга.

А потом был полёт на огромном бронзовом звере.

— Папа асивый… — пролепетала свои новые слова, гладя ладошкой твёрдую, но удивительно приятную на ощупь шкуру.

Дракон в ответ довольно фыркнул, а мама лишь сильнее прижала к себе, накрывая полами плаща.

— Да, Эльсинель, папа очень красивый.

— И я?

— И ты.

— И клылышки у Эль будут?

— Обязательно будут!

Полёт длился долго, и я задремала. Когда распахнула сонные глаза, мы уже приземлились на цветущей поляне перед большим двухэтажным домом. Тани Адаина бежала нам на встречу, чтобы принять на руки свою «куколку» ненаглядную. Ещё вчера отец отнёс их домой в облике дракона, чтобы приготовить к нашему возвращению дом.

Что сказать, мои первые года в родительском доме запомнились счастьем и весельем. Мне всё было интересно, любопытство просто зашкаливало, поэтому все буквально сбивались с ног, то вытаскивая меня из оврага за домом, там, на склоне, было столько вкусных ягод, то снимая с ветки кряжистого дерева за дровяным сараем, то останавливая на полдороге к речке, но там же столько красивой рыбки… Поняв, что любопытством дочки надо что-то сделать, родители и мои «бабушка с дедушкой» стали участвовать в проказах со мной наравне.

И, оказалось, что от этого одна польза. Так мы в том самом овраге неожиданно для всех нашли старый схрон, вернее зарытый сундучок с кучей старых драгоценностей и артефактов. Но, как я не тянула ручки, всё потрогать, рассмотреть красивые блестяшки, родители утащили сундучок в свою лабораторию, куда ход мне был строго-настрого запрещён, дабы исследовать скрытые возможности артефактов, а то, не дай боги, они навредят ребёнку.

Купание в речке тоже принесло свои плоды. Как-то, зацепившись ногой за какую-то корягу, чуть было не пошла ко дну. Я-то испугаться не успела, вода для меня была словно родная колыбелька, а вот родители от страха чуть не поседели. Только мой радостный смех и уверения, что водичка добрая, вернули краски на их бледные лица. Отец, чтобы не случалось подобного, решил, как следует расчистить место купания, и, убирая ту самую злополучную корягу, наткнулся на россыпь амаитов — редких драгоценных камней, из которых делают самые лучшие амулеты.

Таким образом, мои проделки принесли семье неожиданную, но очень необходимую прибыль.

— Никак божье благословление даёт о себе знать, — улыбаясь, качала головой тини Адаина.

— Теперь девочка спокойно сможет поступить в магическую школу, а затем и в академию, — добавил её муж. — И на других деток бы хватило, если бы…

В это время я оказалась под дверью кухни, где как раз и вёлся разговор, и уловила нотку сожаления в голосе тана Марея. В детской головке промелькнула мысль, что не плохо бы иметь братика или сестричку, с которыми было бы так здорово играть вместе. И я тут же понеслась на поиски мамы. Они с отцом что-то обсуждали в гостиной. От чего-то робея, приблизилась к маме, подёргала её за подол платья.

— Мам, а когда у меня появится братик? Или сестричка? Нам бы было весело вместе.

Оба родителя словно бы застыли на мгновенье, переглянулись, печально улыбаясь, затем отец опустился передо мной на колени, потрепал по волосам.

— Видишь ли, Эль, нам бы очень хотелось выполнить твою просьбу, но… это вряд ли возможно…

— Вам кто-то запретил? — наивно спросила я.

— Эммм, ну… — промямлила мама. — Кое-что нам, действительно, мешает…

Её рука непроизвольно коснулась живота, чем привлекла детское внимание.

— Вот та чёрная штучка? — спросила я, разглядывая чернильную кляксу, словно бы вросшую внутрь родительского тела. Растопырила пальчики и прижала ладошку к маминому животу и, сердито обращаясь к кляксе, выдала: — А, ну-ка, уходи из мамы прочь!

Ладошку ожгло вырвавшимся из моего тела светом. Мерзкая клякса мгновенно подобрала щупальца и, казалось, заверещала от боли, а затем стала таять, пока не исчезла вовсе. Мама на минуту побледнела, но почти тут же краски вернулись на её лицо, вместе с безграничным удивлением. А я, не теряя времени, приблизилась к отцу, оглядела его со всех сторон, нашла такую же кляксу, но меньшего размера, и выжгла её своим светом. И только потом, хлопнув пару раз ресничками, уплыла в забытье.