Ольга Романовская - Страна надежды

Ронем хорошо считал, а раз кто-то что-то делает хорошо, то пусть этим и занимается. В данном случае — помогает Мериам. Больше толку, значит, прибыли. А прибыль для гнома — всё. Лучше самому в лавке посидеть, чем медяка при подсчёте лишиться.

Часа через два, когда голова Мериам уже трещала от расчётов, дебетов и кредитов, матушка Гримм предложила отвлечься и немного посплетничать на кухне. Адептка согласилась, и Ронем остался в одиночестве бороться с собственным корявым почерком.

На кухне царила прохлада: гномы умели строить жилища так, чтобы не зависеть от капризов погоды.

Мериам провела рукой по вспотевшему лбу и нагнала немного воздуха за вырез платья. Она жалела, что нельзя снять нижнее бельё: в такую жару хочется ходить в одной короткой сорочке.

Матушка Гримм подсуетилась, поставила на стол две чашки, банку варенья и корзинку с нарезанным хлебом, разлила ледяной травяной чай. Завязался разговор. Как обычно, о жизни. Не купили ли ещё домик или квартиру? Как здоровье, своё и мужа? Куда на каникулы собираются? Тяжело ли учиться? Каково это, с оборотнем? И прочее, сугубо женское и неинтересное мужчинам.

Прихлёбывая чай, Мериам откровенно отвечала, с улыбкой наблюдая за лицом матушки Гримм. Мимика у неё развита отменно, ни одной эмоции не скроешь.

Адептка рассмеялась, когда гномка ойкнула, всплеснув руками: «Матерь-Земля, восемь раз, изверг какой!». Подумала: стоит ли разубеждать матушку Гримм, нарисовавшую в голове страшную картину мук? И не стала, пусть слухи потешат самолюбие мужа.

Мериам привыкла, что в делах любовных Тревеус Шардаш пленных не брал, на уговоры не поддавался, доводил до победного. Ну, перебарщивал иногда, но никаких ужасов, даже приятно.

Какое там питьё Власелены! Адептка его подлить не успела, как уже оказалась виновницей первой семейной ссоры. Пришлось заверять, что любит, чтобы потом со всей ответственностью заявить: какие герои сентиментальных романов, муж лучше!

— И что, в этом месяце опять без дитяти? — матушка Гримм участливо взглянула на адептку. — Или ты травки пьёшь?

Мериам покачала головой.

Шардаш рассказал, что у оборотней положено заводить первого ребёнка сразу после свадьбы, и она ничего не пила. Даже если б хотела, не смогла: муж учуял бы. Но беременность всё не наступала, Шардаш волновался, Мериам тоже. Месяц отношений до свадьбы, шесть после — и никакого результата, будто проклял кто. Однако профессор ничего на ауре Мериам не видел, а в чистоте своей не сомневался.

— Ты настойку «матушки-травы» пробовала пить?

— Три бутылки извела. Тревеус даже противооборотное зелье не пьёт — вдруг оно тоже влияет. Ни намёка, всё по дням приходит.

— Может, муж бесплодный? — шёпотом спросила гномка. — Ты прости за такое, деточка, но когда так старается и не выходит…

Мериам покраснела и покачала головой. Она даже мысли не допускала, нелепо для пышущего здоровьем Шардаша! Другие оборотни его силу бы не признавали, если бы он родился неполноценным, Власелена опять-таки ничего не сказала, а ведь она ведьма, сразу видит подобные вещи.

— Тогда, может, застудилась? — предположила матушка Гримм. — Присела на холодненькое и…

— Здорова я, — вконец погрустнела адептка. — В конце года в Школе обязательный осмотр, Тревеус попросил, и это тоже проверили.

Мериам вздохнула и потянулась за ножом. Намазала краюшку вареньем и откусила, зажёвывая тревогу. Думала, хотя бы здесь отпустит, но матушка Гримм подняла набившую оскомину тему.

Гномка расспрашивать больше не стала, сказала только, что к сентябрю месяцу всё образуется:

— На природе-то самое оно! Не грусти, милая, помяни моё слово, радостной вернёшься. Ты лучше расскажи, как родные-то его тебя приняли. Не обижают?

Разговор вновь завертелся вокруг разных мелочей, и Мериам успокоилась. Допила чай, поблагодарила матушку Гримм за заботу и пошла дальше воевать с амбарными книгами.

Мериам подводила баланс, когда на плечо легла рука мужа.

Шардаш извинился перед мастером Гриммом и увёл жену на свежий воздух. Рабочий день для неё закончился.

Чинно прогуливаясь под руку с супругом, адептка пересказывала последние новости, жаловалась на духоту: вечером жара спала, но дышать легче не стало. Грозу бы!

Шардаш в свою очередь сообщил, что присмотрел дом:

— Если тебе понравится, первый взнос внесу. Остальное за год отдам. Ничего, возьму ещё один курс под крыло, откажусь от табака, зато получим своё жильё. Самой ведь наверняка неудобно в преподавательском корпусе.

Мериам пожала плечами. Она смущения не испытывала, привыкла здороваться и болтать с новыми соседями, а вот Шардаш хотел жить отдельно и молчаливо ревновал жену к преподавателям до шестидесяти лет. Естественно, комнаты профессора находились в мужском блоке, а, значит, Мериам постоянно общалась с холостыми представителями сильного пола.

Адептка устала объяснять, что никем, кроме мужа, не интересуется, даже надевала ошейник на чаепития у «опасных субъектов». Шардаш успокаивался, но всё равно ревностно следил за тем, чтобы с Мериам не смели флиртовать. На этой почве случилась пара конфликтов. К счастью, всё быстро и безболезненно разрешилось.

— Хорошо, завтра посмотрим.

Шардаш кивнул и шепнул, что уже договорился на утро.

Они спустились в Нижний город. Профессор обнял жену за плечи, одновременно защищая и ласкаясь к ней. Он вспомнил осень прошлого года, когда искал пропавший перстень и наткнулся на неуклюжую рыжую девицу. Кажется, где-то здесь Шардаш впервые её поцеловал — импульсивно, желая узнать вкус губ. Найти бы теперь этот проулок и этот трактир…

— Мы куда? — поинтересовалась Мериам, когда они свернули с главной улицы.

— Воскрешать прошлое и развратничать, — подмигнул Шардаш и поправил ошейник: тот прилип к потной коже.

Обычно символ брачных уз оборотней прятался под рубашкой, но лето диктовало свои условия. Да и все в Бонбридже знали, кто такой профессор.

Мериам не понимала, зачем носить одновременно кольцо и ошейник, но Шардаш ничего снимать не собирался. Так, по его словам, он отдавал дань уважения и своим предкам, и расе супруги.

— Тревеус, не надо, да ещё прилюдно! — взмолилась Мериам. — Понимаю, для оборотней естественно ходить голыми, спариваться на глазах у…

— Фи! — профессор ласково щёлкнул её по носу. — Я, может, и кобель, но разумный, к извращениям не склонный. Вот ещё, других в такие дела посвящать!

Ориентируясь по запахам, Шардаш нашёл-таки тот трактир и предложил снова ударить Мериам дверью. Та обиделась, вырвала руку и заявила: она сейчас сама кого-то ударит.

— Неужели не помнишь? Пирожки, любовный роман, твоё бегство…

Адептка нахмурилась, а потом поняла, о чём речь. Рассмеявшись, заявила: