Любовь Свадьбина - Попаданка в академии драконов 2

Меня до дрожи пробирает воспоминания о почти мгновенных перемещениях Фабиуса и ударах, валивших деревья.

— Так же порождения и вестники используют магию бездны — нечто среднее между проклятиями и стихийной магией, создают печати для ловли жертв, поглощения и защиты. Поэтому, дорогие мои, если желаете остаться в мире живых, обойдитесь без геройства и просто бегите. Если заподозрите, что кто-то из студентов или учителей носитель или сочувствующий Культу — сообщайте секретарю любого из соректоров или профессору Эзалону. И помните: даже при всей ценности кристаллов вариант, при котором порождение питается именно ими и ни чем не пахнет, до конца не исключён. В этом случае порождение отличается только силой, здоровьем и отменным аппетитом.

— А у нас в учебнике написано, что кристаллы строго учитываются, поэтому все порождения…

— А я в учебнике писал, что подчинённые зомби, настроенные на агрессию, при потере контроля не нападают на создателя, что не помешало именно этому «невероятному» обстоятельству стать причиной моей смерти. Детки, включите голову: добыча кристаллов и торговля ими — это коммерция, а там, где коммерция, там и контрабанда, взятки, уклонение от налогов и дележа с партнёрами. И со времён, когда за кристаллами не следили так пристально, могли сохраниться запасы. Не верьте всему, что говорят, не верьте всему, что пишут в учебниках, там порой такая чушь, что стыдно за науку. А теперь давайте запишем основные тезисы.

Шуршат листы, перья, щёлкают крышки чернильниц. Арендар поглаживает мою ладонь, не выпуская из плена пальцев. Я вопросительно взглядываю на него, он чуть мотает головой, то ли предупреждая, что не отпустит, то ли предлагая не возиться с записями.

— Итак, записываем признаки порождения Бездны: невероятная сила. В боевом состоянии — неуязвимость к обычной магии. Повышенный аппетит. Перепады настроения, чаще в сторону агрессии. Опционально: отвратительный запах.

Прикрываю глаза, повторяя это про себя, чтобы хоть как-то заглушить волнительное ощущение от скользящих по запястью кончиков пальцев.

— Поведение при встрече с порождением или вестником Бездны: не попадаться на глаза, бежать при первой возможности, беречься от укусов. Сообщить охране, старшим, кому угодно. — Профессор Гирол окидывает аудиторию взглядом. — Живчики, желаю удачи, мне-то уже ничего не страшно, но соседям по шкафу буду рад, особенно соседкам с формами, так что подписывайте бумаги о передаче тела на кафедру некромантии и после смерти наблюдайте за всем из первых рядов.

Он разворачивается и шаркающей неуверенной походкой направляется к двери.

Слегка обалдевшие от таких пожеланий студенты в растерянном молчании наблюдают за его уходом, но говорить начинают, лишь когда профессор исчезает в коридоре. Поднимается невообразимый гвалт: кто-то не хочет верить, кто-то убеждает поверить, тут и там звучит «кристаллы», «кристаллы» и отсылки к словам родителей, дедов, друзей.

Студенты точно бурный мечущийся в неудобном русле поток. В сердце этого кипения мы с Арендаром неподвижны. Его взгляд прожигает насквозь, горячие ладони при всей их нежности оставляют ощущение, что попытка освободиться бессмысленна.

И я всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, что он собирается делать?

— Прогуляемся? — Просьба в интонациях едва ощущается, но она есть.

Бурно обсуждающие лекцию и профессора Гирола первокурсники всё чаще косятся на нас, и хорошо ещё, что наши с Арендаром руки скрывает столешница.

Находиться здесь под общим присмотром невыносимо, и я киваю. Моё согласие отражается в радужках Арендара золотистым сполохом, он тянет наши руки наверх, на всеобщее обозрение, и я упираюсь. Арендар при его силе не сразу замечает сопротивление, его мышцы не напрягаются, продолжая вытягивать сцепленные пальцы.

От всеобщего позора и ссоры нас спасает Пушинка, из сумки доносится счастливое:

— Оииии!

А в следующий миг всё лицо Арендара облепляет мохнатое тельце. Пушинка похожа на белку-летягу.

— Оии, — она чуть не падает, пытаясь удержаться на Арендаре и поглаживать его.

Ему приходится отпустить меня, чтобы потянуть с лица мохнатое чудо.

И только когда он снимает «летягу», я осознаю, что в аудитории снова гробовая тишина.

— Это было покушение или?.. — шепчет кто-то в толпе.

— Хотела бы я знать… — отвечают тоже шёпотом.

— Оии. — Пушинка ластится к рукам Арендара, извернувшись, умудряется обернуть всю его кисть своей неожиданно тягучей тушкой.

— Мне кажется, или она подросла? — Арендар, не замечая пристального внимания окружающих, поднимает руку и заглядывает в громадные влюблённые глаза Пушинки.

— Подросла, — поспешно поднимаюсь.

На нас очень-очень внимательно смотрят. Прежде, чем успеваю сообразить, оставаться здесь, бежать или что-то говорить, Арендар поднимается и подаёт мне руку.

Быстрее вкладываю пальцы в его ладонь, чтобы с перепуга не натворить какой- нибудь глупости.

Гвардеец бесшумно освобождает нам путь в проход между столами.

И вот мы с Арендаром чинно шагаем к выходу. От напряжённого желания держать спину прямее и плечи развёрнутее сводит мышцы. Да и выражение лица у меня, наверное, каменное. Шаги и стук сердца кажутся невероятно громкими, хотя как слон я не топаю, да и второе точно иллюзия.

В коридоре Арендар на ходу придвигается и шепчет:

— Почему тебе страшно?

— Боюсь, кто-нибудь во мне взглядом дырку прожжёт, — почти не двигая губами, отзываюсь я.

— Привыкнут. Существа ко всему привыкают.

— С этим трудно поспорить.

Выход на крыльцо непростительно близко, я не успеваю собраться с мыслями: «Зачем он пришёл? Чего хочет? Что делать? О чём говорить? Можно ли расспросить о Видящих? Надо ли повторять о своей позиции в отношениях? Что делать-то?»

Солнечный свет ударяет в лица. Несколько десятков пар глаз устремляются на нас. Это невыносимо! Разворачиваюсь к Арендару, но и сзади нас уже подпирают и тоже смотрят.

Не привыкла я быть публичным человеком, никогда не думала, что такой стану. Словно мало мне было внимания с самого попадания сюда, теперь его в разы больше.

— Пойдём, — переплетая наши пальцы, Арендар тянет меня с крыльца. — Тут есть одно тихое место.

Надеюсь, он не о своих апартаментах. Я притормаживаю, но почти сразу понимаю, что мы направлялись в противоположную сторону, и продолжаю путь. Если Арендар и почувствовал заминку, об этом молчит.

Гвардейцы чеканят шаг следом за нами, несколько студентов склоняют перед Арендаром головы.

— А почему они кланяются? — после четвёртого удивляюсь я. — Ведь остальные этого не делают…

— Надеются обратить на себя внимание столь явным почтением, ведь устав академии предписывает обходиться без титульных проявлений вежливости.