Екатерина Богданова - Прогулка в небесах

— Ой, какой Роб плохой! Потушил пожар, спас нас с Джинди, и вообще сделал то, что должен был сделать ты! Кто обещал, что будет защищать меня от своих врагов? У тебя и друзей-то, кроме Роба, наверное, больше нет, а врагов — хоть отбавляй. Мог бы и получше относиться к единственному другу! — сама от себя не ожидала такой агрессии, но, похоже, шок от случившегося решил накрыть меня только сейчас, и я продолжила свою пламенную речь, постепенно набирая темп и повышая голос: — Как можно быть таким высокомерным и беспринципным? Я тебе что, кукла? Может мне и дышать только с твоего разрешения? Ой, простите, мой господин, что я чуть не сдохла от рук ваших уважаемых врагов! — краем глаза увидела, как домработница, пятясь, удалилась из гостиной: — Ты что, и правда богом себя возомнил? Мне за всю мою катастрофичную жизнь не угрожало столько опасностей, как за последние несколько дней. А началось всё с встречи с тобой, — Роб пробормотал что-то вроде: «Ну вы тут сами, а я у мамы поужинаю», и тоже ретировался: — Это ты во всём виноват! — меня начало трясти, а окружающее пространство смазалось от навернувшихся слёз: — Ну отпусти ты меня, я не могу больше так! Я не знаю, что ты задумал, не понимаю вашу магию, не знаю, настанет ли для меня завтрашний день! Я ничего не знаюуу.

Грэйн подошёл и притянув меня к себе, крепко обнял. А я, уткнувшись носом в его грудь, уже плакала навзрыд. Сдерживаемая столько дней истерика всё-таки вырвалась и разгулялась не на шутку. Дышать уже становилось тяжело, рубашка на груди у Трэйтона окончательно промокла, а у меня начала кружиться голова. Лорд, кажется, это почувствовал, потому что взял меня на руки и понёс наверх. И всё это молча, за всё время моей истерики он не произнёс ни слова. И я была ему за это благодарна, лживых уверений в том, что всё будет хорошо, я бы точно уже не выдержала и прибила бы этого гада зелёного.

Грэйн принёс меня в мою комнату, уложил на кровать, укрыл покрывалом и достал из ниоткуда стакан воды. Даже в таком состоянии мелькнула мысль: рисуется, пижон. Я попила и начала потихоньку успокаиваться. Грэйн как-то виновато посмотрел и направился к двери.

— Не уходи, — сказала в спину. Спина напряглась, но остановилась. Это придало мне смелости, и я добавила: — Побудь немного со мной. Мне так одиноко в этом чужом мире. Он не принимает меня, отторгает.

Трэйтон молча вернулся и, не глядя на меня, сел рядом. А я вдруг почувствовала себя такой измотанной и уставшей. И спать очень захотелось. Уже засыпая, услышала тихое:

— Он и меня отторгает…

Проснулась я глубокой ночью. Трэйтон конечно же уже ушёл. Спать совершенно не хотелось, после выплеска эмоций навалилось состояние апатии, голова отказывалась что-то обдумывать и принимать серьёзные решения. Достала из-под матраса дневник Павшего и таки решила провести время с пользой — узнать, кем являлся мой предполагаемый отец. Историю своего рождения я знала смутно, дедушка рассказывал, что моя мама, его единственная и безгранично любимая дочь Витэлла умерла при родах. А отец не смог смириться со смертью любимой жены и решил начать всё сначала. Оставил меня на попечение деду и уехал в далёкий Раздеяр, больше о нём ничего не слышали.

И вот теперь получается, что дед меня всё это время обманывал. Не могла же мама выйти замуж за мага и не заметить звёздочки у него в глазах? А значит, либо не было никакого мужа, либо мама была не такой замечательной, как все о ней говорят, и муж был не единственным возлюбленным. И вот мне оба эти варианта как-то не нравятся. Так что, пусть будет, ошиблись желтоглазые. Может во мне и есть кровь «богов», но не половина же!

Чтение самого дневника не дало абсолютно никакой информации, записки сумасшедшего какие-то! А вот пометки на полях, сделанные другим почерком (наверное, Грэйн расстарался), оказались очень даже информативными. Судя по этим пометкам, Павшими считались те, кто не гнушался отношениями с людьми, и использовали эти отношения для повышения своего магического потенциала. Принцип повышения этого самого потенциала я не поняла, хоть и перечитала заметки об этом три раза. Зато поняла, что можно сделать какую-то привязку, благодаря которой их магическая сила самовосстанавливается за счёт неиссякаемых человеческих чувств и эмоций. И тогда они могут покидать свой мир на длительное время, а если человек, с которым они себя связывают, любит связавшего, то вообще навсегда.

Далее шли рассуждения о том, что энергия их силы — это, по сути, очищенная энергия чувств, и при постоянном притоке направленных чувств нет необходимости пополнять запасы силы через источник. Короче, я мало что поняла, кроме того, что гады они все, а павшие — гады вдвойне! Мало им отбирать у людей чувства, так они ещё и присасываются как пиявки, питаясь нашими эмоциями. И ведь этих павших осуждают не за привязку, а за то, что они вступают в отношения с людьми и отказываются от источника силы. То есть от той расколотой горы, которую они почитают и считают колыбелью своего народа в этом мире. И самое главное преступление павших в том, что отказавшись от источника, они становятся абсолютно самостоятельными и неуправляемыми. Триумвират теряет их из виду и не может им приказывать. Правящие боятся павших, и поэтому они подлежат уничтожению, чтоб другим неповадно было.

Закрыла дневник и запихала обратно под матрас. Всё как всегда сводится к власти и политике, а я терпеть не могу политику, и вообще, меня всё это не касается. Пойду-ка я лучше поищу чего-нибудь поесть.

В кухне почему-то не зажёгся свет, я даже потопала, не помогло. Ну и пусть, так чего-нибудь найду. Нашла оладьи, они, правда, попахивали дымком, но есть можно. Налила себе сока и уселась за стол. В кухне уже прибрали, но стекла в окне по-прежнему не было, и из сада прилетал умопомрачительный запах ночных цветов. И я не удержалась, долила в стакан ещё сока и вышла в сад. От свежего ночного воздуха и обилия ароматов закружилась голова. Как же здесь хорошо, надо будет днём выйти, осмотреться здесь получше.

Вдруг в кустах неподалёку послышался какой-то шорох, наверное, мышек или других обитателей сада вспугнула. Лучше уйти и не смущать местных жильцов. Шорох повторился, а в следующее мгновение из кустов кто-то выпрыгнул и преградил мне дорогу к дому. От неожиданности я завизжала и бросила в нарушителя моего спокойствия стакан с соком. Попала! Прямо в лицо!

Нарушитель схватился руками за лицо, взвыл, точнее, судя по голосу, взвыла, и согнулась. А в лунном свете мелькнули огненно рыжие волосы.

— Фокси! — удивлённо воскликнула я.

Женщина выпрямилась, отняла руки от лица и что-то выплюнула на ладонь. Ой, неужели я ей зуб выбила. Мамочки, она ж меня сейчас под кустиками прикопает.