Юлия Шкутова - Я нарисую тебе сказку

В зимних сумерках с расставленными по всей территории магическими светильниками академия выглядела красивым и таинственным местом. Неторопливо бредя по укрытой тонким слоем снега дорожке, магиана прислушивалась к скрипу под ногами. Это оказывало на нее успокаивающее действие.

Через пару недель наступит праздник Угасания. На деревьях развесят гирлянды белых и серебристых цветов. И всю ночь в академии будут жечь костры, чтобы не дать зимним духам забрать кого-нибудь в свое царство вечного сна.

А еще откроют праздничный зал, который распахивает двери только дважды в году. Там студенты и преподаватели будут веселиться на Белоснежном балу. И в следующий раз его откроют только весной, на праздник Возрождения, чтобы приветствовать духов жизни.

Конечно же, это все глупые старые обряды, в которые уже давно никто не верит. Но разве можно отказаться от возможности вволю повеселиться, когда стираются все границы, когда нет преподавателей и студентов, аристократов и простолюдинов, а есть только волшебство этих двух ночей?

Улыбнувшись своим мыслям, Марилиса увидела, что оказалась около одного из корпусов женского общежития. Во многих окнах горел свет, а за задернутыми шторами мелькали женские силуэты. Магиана уже хотела вернуться домой, а потом поговорить с Нирайном насчет Ларики, когда ей прямо под ноги кто-то свалился.

Охнув, Лиса непроизвольно отступила назад, прижав руки к груди. А в следующее мгновение перед ней уже стоял высокий парень, быстро отряхиваясь.

— Корин? — узнала она стихийника. — Ты что здесь делаешь?

— Мимо проходил, — ответил парень с самым невинным видом.

— Или, скорее, пролетал, — сыронизировала магиана. — Как тебе не стыдно тайком пробираться в женское общежитие? А если бы тебя поймали?

— Госпожа Марилиса, еще никому и ни разу это не удалось, — самодовольно заявил Корин. — Вы бы тоже меня не заметили, если бы я не поскользнулся. Неудачно как получилось… Но вы ведь никому не расскажете? — Схватив художницу за руки, он умоляюще посмотрел на нее. — Магистр Сторкс меня со свету сживет!

Лиса слушала его и холодела от ужаса. С трудом удавалось сохранить внешнее спокойствие, пока сердце безумно стучало, а мысли пустились вскачь. Она пыталась вспомнить, встречалась ли с Корином до того памятного разрушения таверны в начале учебного года. Вернее, то, что они встречались, сомневаться не приходилось, но было ли что-нибудь странное в его поведении? Мог ли именно Маурский оказаться тайным поклонником?

— Госпожа Марилиса, клянусь, больше никогда в жизни не попадусь… То есть не буду пытаться проникнуть в женское общежитие.

— Иди к себе в комнату, — наконец сумела сказать Лиса, постаравшись как можно естественней, не показывая лишней нервозности, освободить свои руки.

— Вы не расскажете? — продолжил настаивать Корин.

— Иди, — выдохнула Марилиса, придав лицу строгое, как она надеялась, выражение.

Поняв, что внятного ответа не дождется, Маурский поспешил скрыться. А Лиса, увидев, как профессионально стихийник растворился в вечерних сумерках, с трудом перевела дыхание и поспешила войти в общежитие. Уже оттуда она ушла через портальный круг к себе домой. А там без сил опустилась на пол, обхватив себя руками. Верить в то, что за всеми этими убийствами стоял именно Корин, категорически не хотелось. Он нравился ей своим упорством в достижении поставленных целей.

Все то время, пока он ходил на факультатив, Марилиса пристально за ним наблюдала. И радовалась, когда заметила, как стремительно начала улучшаться его техника. Пусть до профессионального художника Корину было еще очень далеко, но и те первые каракули его рисунки больше не напоминали. И тут такое!

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Лиса встала с пола и направилась в сторону спальни. Нужно было связаться с Нирайном. Пусть ей и нравился студент Маурский, но проверить его все же стоило.

Нирайн уже неделю следил за Маурским, но тот не делал ничего, что могло бы доказать его причастность к убийствам и преследованию Марилисы. Если не считать еще нескольких попыток пробраться в женское общежитие. Вернее, эти попытки увенчались успехом, Нирайн не стал ему мешать. Наоборот, выяснил, к кому стихийник ходит в гости таким экстремальным способом, и даже оценил его профессионализм в умении скрываться.

Если бы Корин не свалился тогда под ноги Марилисы, никто бы так и не узнал о ночных приключениях. В других обстоятельствах Нирайн бы гордился успехами студента, правильно считая, что он далеко пойдет. Если не окажется маньяком-убийцей…

Магу хотелось бы верить, что тайный поклонник наконец отстал от Лисы, ведь последний месяц все было тихо. Правда, они все равно так и не узнали, кто он такой. Душа той несчастной девушки-подавальщицы, промаявшись две недели запертой в теле, отказалась общаться. Она все время то завывала, то пыталась напасть.

В итоге Ридану пришлось ее отпустить, пообещав призвать через месяц. Он надеялся, что за это время душа успокоится и сможет рассказать, кто на нее напал. А пока они все были настороже.

Тем временем Марилиса пыталась решить, как лучше рассказать Ларике о своем даре. И стоит ли рассказывать вообще. К сожалению, в этом вопросе Нирайн не мог ей помочь. Здесь она должна была решить все для себя сама. И пусть маг считал, что чем меньше людей знают о тайне, тем лучше, но и мог понять метания девушки. Друзья слишком ценны, чтобы обижать их недоверием.

В один из вечеров, когда Нирайн вновь решил проследить за Корином, Марилиса позвала к себе в гости Ларину. Молчать больше не было ни сил, ни желания. Она прекрасно понимала — чем дольше промедление, тем больше проблем вызовет откровенный разговор. Вот только смелости ей это совсем не прибавило.

Когда подруга пришла, ее уже поджидали любимые воздушные пирожные и ароматный чай. Обозрев все это богатство, Ларика лишь удивленно приподняла бровь. Женщина уже давно заметила нервозность Лисы и, здраво рассудив, что та решилась в чем-то сознаться, не стала ничего говорить. Если уж художница хочет ей открыть «великую» тайну, то пусть сделает это тогда, когда будет готова.

Спустя полчаса, когда Марилиса наконец, путаясь и сбиваясь, все рассказала, травница поняла: ей бы и самой не мешало подготовиться. Но разве можно было ожидать от тихой и скромной художницы таких невероятных известий?

— Почему ты молчишь? — спросила Лиса, когда подруга так и не проронила ни слова.

— Жалею о том, что у тебя в доме нет алкоголя, — призналась Ларика. — Он мне сейчас очень нужен!

— Есть! Я купила бутылку твоего любимого вина.

— Подготовилась, значит…

Наблюдая за тем, как подруга суетится, Ларика прислушивалась к себе, пытаясь понять, чего больше в том котле эмоций, которые она испытывала: злости за молчание, как она думала, близкого человека, разочарования от недоверия или же радости, что ей все рассказали? В любом случае сейчас она была слишком ошарашена и, что уж там, обижена на Лису.