Эми А Бартол - Интуиция

Как только мы обезвредим его, я смогу уйти. Я больше не хочу оставаться здесь и смотреть на то, как Эви и Рид вместе. Быть свидетелям их любви друг к другу, это самое больше, что я могу вынести на данный момент, учитывая воспоминания о том, что пару месяцев назад я чуть не умер.

Какая злая шутка судьбы: помнить каждую прожитую жизнь с Эви, каждое знакомство, каждый первый поцелуй с ней, каждый раз, когда она позволяла моим рукам проводить по соблазнительным изгибам ее тела…. Конечно, она не всегда девушка из прошлой жизни, так что придется постараться, чтобы заблокировать эти воспоминания, потому что они очень беспокоят меня.

— Рассел, ты можешь рассказать мне еще одну историю — ну ты знаешь, нас? — закрывая книгу, спрашивает Эви и смотрит меня с той сексуальной улыбкой, от которой у меня всегда ёкает в животе.

— Я просто собираюсь пойти и узнать, не проведет ли Зефир для меня еще одну тренировку. Мне нужно научиться драться так же, как они… — Если у меня будет шанс на выживание, думаю я, но кажется она читает мои мысли, потому что перестает улыбаться и снова смотрит на меня виноватым взглядом.

— Рассел, но ты действительно еще очень слаб. Что если Зефир причинит тебе боль? — спрашивает Эви, с беспокойством кусая губу.

— Ну, думаю, тогда мне придется попросить его быть со мной по осторожнее, но теперь я не такой слабый, — говорю я. Я пытаюсь думать о том факте, что благодаря ангельским способностям приобрел бронированную кожу, защищающую меня от многих вещей, которые как правило могут убить человека.

— Зи не особо хорошо понимает слово «осторожный», — кисло отвечает Эви.

— Я заметил, — потирая свою челюсть, которая пару дней была сломана, в то время как Зефир учил меня быть настороже. Для восстановления потребовалась всего несколько часов, но мне до сих пор казалось, что она не зажила.

— Давай, просто расскажи мне об одной из наших жизней, и я обещаю, что оставлю тебя в покое, — просит Эви. Ее глаза блестят от возбуждения, так как она знает, что я не могу ей сопротивляться.

— Хорошо, только про одну, — начинаю я, но она меня прерывает.

— Только если она хорошая. Не рассказывай мне о том, что в одной из наших жизней у нас было девять детей и мы жили в рыбацкой хижине на берегу моря, но ты умер и оставил нас голодать. Я имею ввиду девять детей…, - сморщив нос говорит Эви.

— Это не моя вина, ты не могла держать свои руки подальше от меня. Что я должен вспомнить? Что когда они родились, и ты покинула нас, я отправился к дверям первой попавшейся вдовы, чтобы прокормить их? — Оборонительно отвечаю я.

— Ты прав, прости. Просто можешь рассказать мне то, где у нас не было столько бед… не было столько боли, — с надеждой спрашивает она. — О, и сделай это от лица девушки, потому что немного жутко слышать рассуждение о себе со слов раздражающего матроса со склонностью к виски… — с полуулыбкой замолкает она.

— На самом деле, это просто, потому что я не всегда был таким милым и… — пытаюсь сказать я.

— Рассел! — улыбаясь в свою защиту говорит Эви… его… ее… не важно.

— Хорошо, я буду иметь это ввиду… дай подумать, — говорю я, пролистывая свои воспоминания о нашей совместной жизни, пытаясь найти то, что удовлетворит ее. — Нет… нет, эта была горячей но… нет… нет… ну… ааа…. нет, ладно, вот еще одна… блин, нет, может быть не…, - говорю я, продолжая листать жизни.

— Рассел, что происходит? — мягко спрашивает Эви.

— Ну, просто у них всех хорошее начало, но затем… я знаю… все заканчивается, когда один из нас умирает, потому что такова жизнь — или была — а сейчас я больше в этом не уверен. Ну, мы не умрем, ну по крайней мере, в любом случае, не своей смертью, — говорю я.

Рад что мы одни в комнате, и мне не нужно проверять не подслушивают ли нас. Иначе они подумают ничего иного, кроме того, что я псих, а еще, этот разговор наедине очень приятен. Тем более, ангелы точно знают, о чем я говорю.

— Ок, думаю, я нашел то, что ты хотела бы услышать. Ты была очень красивой девушкой… тебя звали Айп, с гаэльского языка это значит Красавица, так что было действительно хорошо, что ты была настолько красива, или тебя бы дразнили. Когда я встретил тебя был тысяча сто сорок седьмой год, год рождения нашего Господа, тогда ты жила в Шотландии. Это было во время правления царя Давида, в Шотландии было построено столько монастырей и еще большее количество зданий для талантливых людей, таких же талантливых какой была ты.

— Мне нравится, как ты сказал: «Ты была там», — говорит Эви.

— Тогда я тоже был Рыжиком… как и ты. Это воспоминания, а не просто истории, — несколько расстроенно отвечаю я, потому что она все еще не верит, что мы на самом деле там были.

— Ты прав, прости… просто то, что ты рассказываешь о том, что мы были в Шотландии, на мгновение это показалось таким реалистичным, — отвечает она. — Ты знаешь Гэльский?

— Думаю да — так как Гэльский — это язык двенадцатого века. Сейчас по крайней мере — где я был…. Ты и твой клан была в Кэмпбелл, прямо в сердце Хайленда. Я жил чуть ниже в Дункане, был третьем сыном из богатой семьи, меня отправили на встречу с людьми от лица моей матери, для воспитания… Они тоже были из Кэмпэбеллы. Ты понимаешь, к чему мы идем? — спрашиваю я, видя, как она начинает улыбаться.

— Что ты имеешь ввиду под воспитанием? — спрашивает Эви.

— О, это когда я шел в другой клан и тренировался как скваер, учился воевать, чтобы в конечном счете стать рыцарем, — объясняю я.

— Ты был рыцарем? — лучезарно улыбаясь, снова спрашивает она. — Как… в сияющих доспехах.

— Нет, у нас была другая броня, не такая блестящая и не с таким количеством металла, — развлекаясь, отвечаю я. — Мы были больше похожи на военнослужащих.

Эви качает головой, пытаясь осмыслить все, что я ей сказал.

— Как мы встретились? — спрашивает она.

— Ну, вроде я научился этому — посмотрим…. Я был отправлен в горы Кэмпбелл, когда мне было шестнадцать, и поверь, я не был от этого в восторге, потому что дома у меня была девушка, и я думал, что любил ее. Она была очень хорошенькой, но не сравнима с тобой. Она выглядела — как я сейчас, только ее волосы более насыщенного огненного цвета, глаза были голубыми, нежели серыми, и у нее было много веснушек, и она не слушала меня, когда я говорил ей, что она должна носить монашеские одежды, потому что она была языческим ребенком. Но она не похожа на тебя. Когда я встретил ее, ей было двенадцать, — объясняю я.

— Рассел! О чем ты думал, когда начал встречаться с двенадцатилетней?! — потрясенно спрашивает Эви.

— Я не бегал за ней! Вы все сами бегали за мной! Я не мог избавиться от нее. Вы все всегда сами ходили за мной и пытались как-то привлечь мое внимание. Меня это просто сводило с ума, — игриво улыбаясь, говорю я, поминая ее в двенадцать лет.