Ольга Зима - Названная женой

Как он сказал вчера: губы — коралл, волосы — дельфины? Более странного сравнения и придумать нельзя! Ну и почему тогда она шарахнулась от него? Пленить мужчину подобным образом — что может быть вернее?

Гвенн вздохнула. Слишком похож Нис на того, на кого не действовали ни её красота, ни её обаяние, кого хотелось любить и не хотелось обманывать; слишком устала она от пустоты, которой заканчивалась телесная близость.

Да привлекательна ли она для обитателей моря? Фоморки высоки ростом и плоскогруды, хотя Гвенн заметила и крепенькие коренастые фигуры, но в одеждах менее роскошных. Гвенн была достаточно высокой, а на грудь её таращились вполне определённо. Что это значит? Она не похожа на всех и всё же нравится? Тут её мысли прервались на самом интересном месте, потому что свежеиспеченная царевна ощутила настоятельную потребность пройтись. Осторожно выскользнула из объятий супруга, похвалив себя за то, что не разбудила его. Накинула на себя нечто зелёное, похожее на лёгкую шаль из мохо-перьев, закрутила ее узлом на груди, обнажив плечи, и принялась обследовать покои царевича.

Стены покрыты голубой мозаикой. Розовые шары, как в Чёрном замке, источали слабый свет, и немного тревожно горел пурпурный шар на коврике — там, где накануне лежал царевич.

Ноги по щиколотку тонули в мягких, неожиданно тёплых водорослях, похожих на шкуру незнакомого зверя, на глаза попадались разнообразные предметы, привычные и совсем непонятные по назначению. Бумаги, кристаллы. Раковины, которые служили и украшением, и местом хранения многочисленных мелочей от чьих-то зубов до камней и свитков.

Первая дверь вела в ванную; вторая, похоже, в кабинет. Гвенн скользнула взглядом по оружию, развешанному на стенах, по книгам, разбросанным на столе, и вздрогнула, увидев знакомый шлем Волчьего Дома, в котором нашёл младенца-Ниса морской царь.

Сколько волков погибло от меча Ниса? А сколько фоморов погибло от руки Дея? Нет, об этом лучше не думать, сейчас между благими ши и фоморами — мир.

Гвенн вернулась, так и не найдя того, что искала. Присела рядом с супругом, не сразу поняв, что изменилось. Рогов не стало видно! Может, фоморы показывают и убирают их так же, как ши Дома Волка — звериные зубы? Брат воевал, он знает фоморов, а вот Гвенн на войну не брали, пусть и обучена она была не хуже любого стража.

А может, и лучше, фыркнула Гвенн.

Вместо рогов на лбу, на границе иссиня-чёрных волос, у Ниса виднелись две тёмные отметины, похожие на выпуклые родинки.

Она поймала себя на том, что улыбается, разглядывая знакомое и незнакомое лицо, ища сходство и различие с лицом Дея: шрамик на подбородке, более густые брови, скулы чуть выше, шире глаза, очень гладкая бирюзовая кожа… Гвенн смирила ставшую привычной боль от раны, которая почти затянулась, а ноет лишь по памяти тела.

Потянулась к мощному даже для волков плечу её неожиданного мужа поправить сползшее покрывало, когда веки Ниса — дышащего ровно и явно спящего — резко поднялись. Сердце стукнуло, и царевна в ужасе отпрянула. Вернее, отпрянула бы, если бы её не схватили за запястье. Гвенн зашипела и выдернула многострадальную руку из теплого захвата. И зачем он ее вчера морозил?

— Ты подсматривал, да? Подсматривал?!

Нис вздохнул, уселся и потёр лицо ладонями.

— Гвенн, ты лучше зови меня сначала. Я привык спать один. И не привык к тому, что до меня дотрагиваются без спроса… Ты испугалась. Я страшный?

— Я всего лишь хотела… — быть пойманной врасплох за разглядыванием мужчины оказалось стыдно.

Привык спать один? Интересно.

— Женщины у меня были, — прохладно произнёс Нис.

Гвенн нахмурилась. Чем она выдаёт себя? Надо взять пример со сдержанных фоморов. Интересно, и сколько у него было женщин? И какие ему нравятся? Вернее, неинтересно!

Нис махнул рукой на крайнюю дверь.

— Нажми на большую раковину в стене. Заработает водоворот, там и… ты поймёшь.

Догадался, опять! Как он догадывается? И наверняка посмеивается над неумёхой.

Но когда Гвенн вернулась, Нис, сидевший уже на постели, по-прежнему казался серьезным. Выглядел так, словно только что помылся, причесался и надел свежую одежду. Разве ворот рубашки был забавно перекручен. На постели лежала плоская раковина, заполненная чёрной, остро пахнущей мазью, и несколько бинтов. Жестом показал на место рядом с собой, подождал, пока Гвенн присядет, и принялся разматывать повязку на её руке.

— Не проще ли позвать лекаря, мой супруг?

— Не проще. Это след от моего оружия, мне и лечить. Не бойся.

— Я не боюсь! — взвилась Гвенн, хотя от низкого вибрирующего голоса мужа её бросало в дрожь.

— Если бы ты не подставилась под удар, ничего бы не было.

— Если бы я не подставилась, ты бы забрал жену моего брата!

Нис размотал повязку. Рука выглядела так, словно к ней приложили раскалённую решётку. Гвенн стало себя отчаянно жалко. Почему обычное восстановление ши не помогает?

— Поговорим о наших семьях потом. Ожог заживет, но не быстро. И если ты не хочешь щеголять с огромным рубцом, — синие пальцы нанесли мазь, мягко наложили бинт, — то лучше, чтобы лечил тебя я.

— И часто ты так лечишь?

— Обычные раны — бывает, но подобные следы не приходилось. Бичи убивают, однако их цель была поймать, не извести. Это должна быть метка, а не наказание.

Гвенн согнула и разогнула руку. Повязка была наложена умело, не пережимала вены и не стесняла движений.

— Благодарю тебя, ши-саа Нис.

— Просто Нис, если не хочешь каждый раз произносить мой длиннейший титул наследного царевича, Балора Третьего, сына Айджиана, морского царя, властителя четырёх океанов и морей без числа.

Нис отвёл взгляд, словно что услышал, сощурил глаза — и дверь распахнулась.

— Молодой сир, молодой сир! — влетел Мигель, на этот раз фиолетового цвета с синими переливами. Трепыхнулся цветастой бабочкой и заскакал на уровне глаз между Нисом и Гвенн.

— Я помню про гонки, — произнёс царевич.

— А лучше бы забыли, молодой сир! Вам совершенно не обязательно участвовать! Пожалейте береговую линию!

— А что с ней? — шёпотом спросила Гвенн.

Первый министр повернулся к ней, повел рожками, словно думая, стоит ли отвечать полуголой береговой, но Нис протянул ледяным голосом «Миге-е-ель», и тот заторопился:

— Видите ли, юная царевна, ши-саа Гвенн, миледи! Это значит, что молодой сир начнёт рисковать, а когда он рискует, сир Айджиан волнуется, а когда волнуется сир, береговая линия ходит ходуном…

— Я поняла, ши-саа Мигель, — улыбнулась Гвенн. — Хотя я бы посмотрела, как Балор двигает береговую линию!

— Лучше бы вам этого не видеть, — пошевелил рожками Мигель.

— Гвенн, я оставлю тебя во дворце, — выговорил Нис как о чем-то решенном, и Гвенн вскипела: