Софья Ролдугина - Трое для одного [СИ]

Морган разулся, пристроил пальто на вешалке и поднялся на второй этаж, стараясь не шуметь. Помедлил перед дверью, но затем толкнул её и вошёл.

Дилан допел куплет до конца и только потом сделал матери знак остановиться.

– Привет, Морган, – стиснул он брата в объятьях, ухмыляясь. – Давно вернулся?

Он был в великоватом перуанском свитере совершенно дикой расцветки – жёлтое с зелёным, оранжевое с малиновым, где-то посередине между этническим наивом и полной безвкусицей. Обычные линялые джинсы из-за этого смотрелись едва ли не элементом форменной одежды. От свитера пахло лавандой – похоже, его только что вытащили из шкафа, а рабочий халат и рубашка висели на спинке антикварного стула Этель.

– Только что с работы, – улыбнулся Морган. – Привет, мам. Развлекаетесь?

– Коротаем время до ужина, – пожала плечами Этель. Сегодня на ней было жемчужно-розовое платье из плотного атласа, больше подходящее для оперы или театральной премьеры – о, да, она и не собиралась скрывать, что воспринимает визит старшего сына как праздник. – Всё-таки тебе следовало закончить музыкальный колледж, – обернулась Этель к Дилану.

– Конечно, – хмыкнул он. – Как и всем нам. Кроме бедняжки Моргана, которому медведь на ухо наступил… Но я слишком люблю медицину.

– Поэтому я и не настаивала, дорогой, – повела она рукой. – И, к слову, Морган тоже талантлив, просто музыка – не для него. Впрочем, если все в сборе, то пора спускаться. Годфри наверняка так одиноко внизу.

Дилан, судя по выражению лица, порядком сомневался в этом, однако спорить не стал и последовал за матерью. Морган потянул за край перуанского свитера и, когда брат обернулся, пихнул тому в руки увесистый кулёк.

– И что тут? – скептически поинтересовался Дилан.

– Цукаты, – буркнул Морган и отвернулся, но всё же успел заметить, как брат расплывается в улыбке.

– Тебе надо было родиться старшим, – мечтательно заметил Дилан, шурша кульком.

– Почему это?

– Ты слишком любишь нас всех баловать, – вздохнул он. – Честное слово, мне даже стыдно.

Морган только отмахнулся и сбежал в свою комнату – переодеваться. Когда через десять минут он спустился вниз, то все уже сидели за столом. Этель, методично разделяя телячий медальон ножом и вилкой едва ли не на волокна, рассказывала об импрессионизме в музыке. Годфри было явно плевать и на Сати, и на Равеля, и на всех тех счастливчиков-композиторов, успевших прославиться до войны, однако он слушал благожелательно и даже временами задавал вопросы. Дилан пил мелкими глотками томатный сок с базиликом и блаженно щурился. Еда у него на тарелке была нетронутой.

– Ты не голоден, что ли? – хмыкнул Морган, присаживаясь рядом с ним.

Дилан слизнул каплю сока с края стакана и отставил его, придвигая к себе тарелку.

– Ничего не ел со вчерашнего утра, – признался он и звякнул вилкой о нож. – И спал часов шесть. Две операции, почти подряд, и Сьют на больничном, а Лоран ещё к такому не готова. Честно говоря, у меня сейчас такое чувство, словно пищеварительные функции уже атрофировались за ненадобностью.

– Может, тебе лучше выпить бульона, дорогой? – обеспокоенно вскинулась Этель, разом забывая об импрессионистах.

– Не надо, мам. Я в порядке, устал просто. Отосплюсь и пройдёт.

– Мне не нравятся порядки у вас в клинике, – нахмурился Годфри. На секунду в его лице промелькнуло нечто благородное и волевое, словно за оплывшей маской из полупрозрачной резины проступили живые черты. Моргана пробрало дрожью; вспомнились отчего-то свадебные фотографии родителей, которые он не просматривал уже давным-давно, но если молодая Этель виделась ясно, то образ отца был точно в густой тени. – Не хватает персонала? Я могу позаботиться о переводе нужных людей, только составь список.

– Не стоит, – отмахнулся Дилан, положил в рот кусок телячьего медальона и расплылся в блаженной улыбке. – М-м, Донна – просто богиня. Пап, не бери в голову, это форс-мажор, так случается.

– И часто “случается”? – скептически поинтересовался Годфри.

Дилан открыл рот, явно намереваясь сказать решительное “нет”, однако под внимательным взглядом Этель не решился лгать.

– Сейчас чаще, чем раньше, – признал он неохотно. – В последние восемь месяцев пациентов многовато. Причём не только у меня, но и в терапевтическом, и в инфекционном… Причём детей это не касается, только взрослых. Смертность зашкаливает, – добавил он опустив взгляд.

Этель прикоснулась к его руке:

– Тема, разумеется, не для беседы за ужином, но ты можешь говорить с нами откровенно, милый.

– Ни у кого не испортится аппетит от описания пары вскрытий, – поддержал её Морган. Годфри поморщился:

– Тебе надо меньше общаться с детективом Расселом. Он тебя портит.

Дилан едва не поперхнулся:

– Это нашего малютку Мо? Скорее, наоборот. А насчёт тем, не подходящих для ужина… Рассказывать нечего, в общем-то. Смерти естественные. Инфаркты, инсульты, обострения всяких застарелых болячек… – Он задумался. – Не знаю, как объяснить. Никаких особых патологий нет, но иногда привозят пациента, например, с язвой желудка, и я уже вижу, что до следующей недели он не доживёт. Нормально перенесёт операцию, пойдёт на поправку – а потом у него откажет сердце. Или почки. Или случится инсульт.

– Печать смерти на челе? – пошутил Морган, хотя ничего весёлого не было. Этель укоризненно взглянула.

– Нет. Или да, – парадоксально откликнулся Дилан. – Понимаете, они какие-то бесцветные, тусклые. И раздутые. Не располневшие, а точно воздухом накачанные. И никаких патологий при этом, – повторил он. И нервно улыбнулся: – Да ладно, не берите в голову. Я просто устаю, вот и мерещится. У врачей даже больше суеверий, чем у копов с пожарными вместе взятых.

– Это всё от усталости. Ты обязательно должен взять отпуск, – решительно произнёс Годфри, глядя исподлобья – маленький, обрюзгший, но очень сердитый и опасный человек. – Почему ты никогда не позволяешь позаботиться о тебе?

– Может, потому что мне уже тридцать один год, и поздновато родителям бегать за мной, подтирая сопли? – задрал брови Дилан. Этель неодобрительно качнула головой. – Ладно, проехали. Мы не так уж часто собираемся все вместе, можно найти тему и поаппетитнее детских соплей или там повышенной смертности.

– Разумеется, – покладисто согласилась Этель. – Ты ещё не нашёл себе достойную спутницу жизни? Мисс Ларсен была очень мила, когда мы случайно встретились с ней в госпитале.

Дилан закатил глаза:

– Мам, Лоран – просто коллега.

– Твой отец когда-то тоже был для меня “просто коллегой” в культурном центре Фореста…

Эту историю все слышали уже, наверное, тысячу раз, и обычно Годфри почти сразу мягко заставлял Этель замолчать. Однако сегодня он пребывал в каком-то ностальгически-благодушном настроении и только слушал. Морган разглядывал его исподтишка, пытаясь вновь уловить отблеск того изначального образа, который покорил некогда талантливую юную пианистку.