Мэг Кэбот - Самый темный час

Он буквально застонал от отчаяния и выпалил какое-то слово, которое, как мне кажется, было очень плохим, только я в этом не уверена, поскольку оно было испанским. В школе нас не учат испанским ругательствам.

— Прекрасно! — Джесс отпустил мою руку. — Хочешь все знать? Хочешь знать, какой тогда была жизнь? Она была другой, понятно? Калифорния была другой. Совершенно другой. Тогда не было и речи об общении между людьми разных полов. Мальчики и девочки не играли вместе, не сидели рядом в классных комнатах. Единственным временем, когда мы с Марией находились в одном помещении, были обеды и ужины. И иногда танцы. И всякий раз нас окружали другие люди. Я с ней даже нормально не разговаривал, кроме пары брошенных то тут, то там слов…

— Что ж, очевидно, они произвели на тебя глубокое впечатление, раз ты согласился на ней жениться.

Джесс раздраженно провел рукой по волосам и воскликнул еще что-то по-испански.

— Разумеется, я согласился на ней жениться! Этого хотел мой отец, этого желал ее отец. Как я мог отказать? Я и не хотел отказываться. Я ведь не знал — тогда не знал — какая она на самом деле. Лишь гораздо позже, когда я стал получать от нее письма, то осознал…

— Что она пишет с ошибками?

Он проигнорировал меня.

— …Что у нас не было ничего общего, и никогда не будет. Однако даже тогда я бы ни за что не обесчестил семью, порвав с ней. Не по этой причине.

— Но потом до тебя дошли слухи, что она вовсе не чиста, как первый снег? — Я скрестила руки на груди и сердито зыркнула на этот сексистский продукт девятнадцатого века во всей его красе. — И тогда ты решил, что из нее не получится хорошей жены?

— Когда я услышал сплетни о Марии и Феликсе Диего, — нетерпеливо продолжил Джесс, — я расстроился. Я знал Диего. Он был плохим человеком. Жестоким и… Ну, он всегда искал, где бы чем-нибудь поживиться. А у Марии было много денег. Он хотел жениться на ней — угадай, почему, — так что когда я все это обнаружил, то решил, что будет лучше положить конец нашей помолвке, да…

— Но Диего узнал обо всем раньше. — У меня вдруг задрожал голос.

— Сюзанна. — Он пристально посмотрела на меня. — У меня было полтора столетия, чтобы привыкнуть к тому, что я мертв. И мне уже не важно, кто меня убил и зачем. Сейчас самое важное для меня — это убедиться, что то же самое не случится с тобой. Ну так что, ты пойдешь или мне тебя нести?

— Хорошо! — согласилась я, снова позволив ему поволочь меня за собой. — Только я хочу еще прояснить один момент. Все, что я сделала, — ну, ты понимаешь, подверглась экзорцизму, пришла сюда и все такое — я совершила не потому, что люблю тебя или типа того.

— Я бы не посмел, как ты выразилась, льстить себе, — решительно отрубил он.

— Чертовски верно! — Интересно, я по-прежнему вела себя достаточно неженственно? Вообще-то мне начинало казаться, что я как-то чуточку перестаралась. На самом деле я бы сказала, что веду себя агрессивно. — Потому что это не так. Я пришла из-за кота. Кот по тебе очень скучает.

— Тебе вообще не следовало приходить, — вполголоса пробормотал Джесс. И все же я его услышала. Не то чтобы в этом месте было настолько шумно, чтобы не расслышать даже шепот. Мы оставили коридор позади — краем глаза я заметила, как он исчез в ту же минуту, как мы повернулись к нему спинами, — и снова оказались в тумане, следуя за веревкой, о которой, к счастью, вспомнил Джек. — Поверить не могу, что отец Доминик это позволил.

— Эй, не вмешивай сюда отца Ди! Это все твоя вина, между прочим. Ничего бы этого не произошло, если бы ты с самого начала открыто и честно признался, как умер. Тогда бы я могла хотя бы сказать Энди копать где-нибудь в другом месте. А еще приготовилась бы ко встрече с Марией и этим ее мужланом-супругом. Не понимаю, с чего они вообще так переживают? Ну узнают люди, что они никто иные, как парочка убийц, и что? Но нет, они твердо намерены оставить все, что случилось с тобой, под покровом старой доброй тай…

— Это потому, что им кажется, будто они умерли буквально вчера, — пояснил Джесс. — Они пребывали в загробном мире, пока не стало очевидно, что вот-вот обнаружат мое тело, а это неминуемо привело бы к волне домыслов о причине моей смерти. Мария и Феликс не понимают, что с тех пор прошло больше века. И пытаются сохранить свое положение видных граждан в обществе.

— А то! — Я потрогала свой синяк. — Они считают, что сейчас середина девятнадцатого века, и переживают, как бы соседи не узнали, что они тебя прикончили. Ну, ничего, день-два — и им это аукнется. Благодаря «Сосновой шишке Кармела» правда выйдет наружу…

Джесс дернул меня за руку, развернув так, что мы оказались лицом к лицу. Таким разъяренным я его еще никогда не видела.

— Сюзанна, о чем ты говоришь? — потребовал он ответа.

— Я выложила все подробности Ки-Ки, — пояснила я, не сумев скрыть нотку самодовольства в голосе. — Она проходит летнюю стажировку в газете. Сказала, что они напечатают эту историю — настоящую историю о том, что с тобой случилось, — в воскресенье. — Он нахмурился еще сильнее, хотя это казалось невозможным, и я добавила: — Джесс, мне пришлось. Мария убила одного парня из Исторического общества — того, у которого она украла твой портрет, чтобы провести обряд экзорцизма. Я не сомневаюсь, что она и деда его замочила. Мария с этим ее муженьком приканчивали каждого, кто пытался рассказать правду о том, что на самом деле с тобой произошло в ту ночь. Но больше у нее ничего не выйдет. Эту статью увидят тридцать пять тысяч человек. Даже больше — ведь ее выложат на вебсайте газеты. Не сможет же Мария убить каждого, кто ее прочитает.

Джесс покачал головой.

— Нет, Сюзанна, она просто попробует убить тебя.

— Джесс, Мария не может меня убить. Она уже пыталась. У меня для тебя новости: меня очень-очень нелегко прикончить.

— А может, и нет, — выдохнул Джесс. Он поднял руку, в которой что-то держал, и я присмотрелась. К моему удивлению, это оказалась веревка, за которой мы следовали.

Вот только она не уходила вниз и не исчезала в дыре, через которую я сюда забралась. В руке Джесс держал лишь обтрепанный конец. Словно веревку обрезали.

Ножом.

Я в ужасе уставилась на конец веревки.

Забавно. Знаете, о чем я подумала в первую очередь?

— Но ведь отец Дом сказал, что Мария и Феликс были примерными католиками! — воскликнула я. — Так как они оказались в церкви?

Джесс сохранял хладнокровие чуть лучше, чем я. Он схватил меня за руку и вывернул запястье, чтобы посмотреть на циферблат часов отца Доминика.

— Сколько у тебя еще времени? — требовательно спросил он. — Сколько еще минут?

Я сглотнула.

— Восемь. Но ведь отец Дом затем и освящал мой дом, чтобы они даже не пытались туда зайти, а они вон что сотворили. Зашли в церковь…